Что движет турецким президентом, громящим не только традиционную (после турецкой революции) стратегическую среду страны, но и систему ее экономических связей?

Агрессивный "Русский мир", одно из главных орудий кремлевской игры в реконструкцию империи, имеет аналоги - возможно, менее разрушительные, но не менее инструментальные. И путинские коллеги по реконструкции активно ими пользуются.
Турецко-германская размолвка, еще несколько месяцев назад казавшаяся конъюнктурным недоразумением, жизнь в котором в своих легко читаемых внутриполитических интересах поддерживает президент Эрдоган, грозит превратиться в очередной полномасштабный континентальный кризис. Его оттеняет нарастающее американо-российское противостояние и расширяющаяся, по тому же поводу, американо-европейская (а точнее, американо-германская) трансатлантическая трещина.

Клубок противоречий

Некоторый оптимизм в таком контексте вызывает лишь то обстоятельство, что по ряду объективных причин Турция не может (пока?) представлять собой военной угрозы странам Европы. В свою очередь, турецкая национал-имперская идеология (точнее, то, что несет политическая стилистика Эрдогана) вряд ли способна породить идеократическое движение террористического профиля. Но такую вероятность - теперь - следует учитывать с оглядкой на весомость турецких меньшинств в развитых странах ЕС.

В связи с вышесказанным представляется полезным рассмотреть статус-кво и перспективу развития неоосманского проекта, да и саму его реалистичность. Но прежде необходимо уточнить, что само по себе нынешнее внешнеполитическое и внешнеэкономическое положение Турции является крайне противоречивым и проблематичным.

Так, далеко не изжит замороженный конфликт на Кипре, всегда являвшийся препятствием для полноценного присоединения Турции к Европейскому Союзу. Причем многочисленные инициативы добычи полезных ископаемых в акватории Кипра лишь придают "мирному процессу" новую остроту. И здесь можно говорить о любопытном новом обстоятельстве: в то время как греческий Кипр и сама Греция являются членами ЕС, Великобритания, которая традиционно и неофициально курирует Кипр, из Союза выходит. Произойдет ли в ближайшие годы прорыв на этом направлении, и если да, то какой? Пока же турецкая часть Кипра железобетонно входит в "турецкий мир", но вот входит ли непризнанное государство в неоосманский проект, сказать непросто, поскольку по понятным причинам оно подверглось "глубокой европеизации" (подобно тому, как непризнанная ПМР теперь завязана на рынок ЕС через Молдову).

При этом сама Анкара, скандаля с Брюсселем и Берлином в самых отвратительных тонах, вовсе не отказывается от роли мощного газового хаба, чья развивающаяся транзитная система должна зарабатывать деньги в резервной валюте, к каковым турецкая лира, увы, не принадлежит.

С газовыми проектами Турции связана и гораздо более сложная конструкция, включающая как минимум Иран, Катар и Россию. Правда, все три партнерства, наполненные разным содержанием, сегодня выглядят крайне проблематично. В частности, потому, что перечисленные страны находятся в конфликтных и деградирующих отношениях с Соединенными Штатами. Причем даже если вывести за скобки российский вопрос, еще в ноябре прошлого года ситуация выглядела отчетливо по-другому: Иран постепенно высвобождался из-под санкций, Катар вооружал отряды "умеренной оппозиции" в Сирии, поддерживая ее финансово и информационно, а потенциальное президентство Хилари Клинтон расширяло обе эти перспективы.

За восемь месяцев ситуация изменилась кардинально. Теперь в Вашингтоне правят бал ненавистники Ирана, причем конкретные причины этой ненависти (ядерная программа, интересы Израиля, старые счеты, страх, который вызывает на Западе фанатизм аятолл) уже не так и важны. Вскоре положение Ирана будет вновь усугублено новыми санкциями и нарастающим вооружением Саудовской Аравии. Саудовское королевство, на которое сделал ставку в регионе Белый дом Дональда Трампа, всегда готово обострять отношения с Ираном (будучи объективно слабее его), но теперь возглавляет, не без американо-израильского наущения, и всеарабскую блокаду Катара. А заблокированный Катар, главный конкурент США в сфере экспорта сжиженного газа (и традиционно нефти) в Юго-Восточную Азию и - в перспективе - Западную Европу, символически охраняется сегодня турецкими военными. Причем вряд ли можно разорвать связку Катар-Иран, если учитывать, что катарские танкеры идут через контролируемую Ираном акваторию в Персидском и Оманском заливах.

Токсичная матрешка

Из этого можно сделать вывод, что Анкара, сохраняя старое и создавая новое напряжение в отношениях с Европой на своем северо-западе, напрямую сталкивается и с долгосрочными национальными интересами Америки на своем востоке и далеком юго-востоке.

Естественно, похолодание в американо-турецких отношениях началось не вчера, а как минимум в 2003 г., когда НАТО раскололось в иракском вопросе, - и тем не менее, курс президента Эрдогана все чаще выглядит порывистым и неосторожным. При всем коварстве Ирана Турция рассматривала его как кладовую энергоресурсов, а себя - как их потребителя, а также ворота для иранского газа и нефти в Европу. Этот проект явно оказывается под угрозой.

Вместе с тем строящийся из Азербайджана газопровод ТАР в среднесрочном будущем все еще может не оправдать ожиданий в разрезе прогнозируемых объемов поставок. Пока что система отношений Турция-Иран-Катар находится в определенном тупике. А Россия, готовящаяся к новому удару санкций, неизбежно превращается в часть этой системы. В связи с чем время от времени в правящей части турецкого истеблишмента раздаются голоса в пользу присоединения к Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), что автоматически выведет Турцию из "состава правления" западного конгломерата.

Конечно, пока такая постановка вопроса выглядит фантастической, ведь она явно предполагает выход Турции из НАТО, в то время как ШОС, в которой доминирует Китай, полноценным оборонным блоком назвать нельзя, да и Пекин сегодня не намерен выступать в роли разрушителя глобализации и бить горшки с Европейским Союзом.

Однако взятые отдельно турецко-российские двусторонние отношения напоминают токсичную матрешку.

Во-первых, пережив острейший конфликт, Турция и Россия все-таки разделили зоны влияния на территории разрушенной Сирии. Но в вопросе поддержки тех или иных курдских группировок Анкара находится в жестоком клинче как с Вашингтоном и Берлином, так и с Москвой. Причем курдский вопрос будет только деградировать. Так, в июле свою предвыборную кампанию начал вице-президент и шиитский лидер Ирака Нури аль-Малики, восемь лет бывший премьером страны.

Главный упор аль-Малики делает на курдскую проблему: курды должны удовольствоваться своей автономией и отказаться от мечты о собственном государстве (по крайней мере, на территории Ирака). Заявка слабая, но показательно, что аль-Малики сделал несколько содержательных реверансов Москве, в частности, заявив, что "Россия спасла регион, придя в Сирию". Таким образом, нервное турецко-российское партнерство в Сирии затрагивает Ирак, хотя при этом сами по себе турецко-иракские отношения крайне обострены (во время операции "Щит Евфрата" дело доходило даже до вооруженных инцидентов в приграничных районах Ирака).

Во-вторых, потенциальный тандем Турции с Россией отравляет не только это: под постоянной угрозой срыва находится "Турецкий поток" (вторая ветка "Голубого потока"), а в пакете с ним и строительство россиянами АЭС "Аккую".

В-третьих, в Нагорно-Карабахском конфликте Анкара поддерживает Баку, а Россия... В последнее время вновь возникли подозрения, что Еревану скорее стоит полагаться на Тегеран, нежели на Москву, которая заинтересована в постоянно поддерживаемой в Карабахе-Арцахе нестабильности.

Конкурируют Турция и Россия и в экономике Грузии, а также сомнительно, чтобы Анкара неофициально согласилась на "отплытие" Азербайджана (где, между прочим, с конфессиональной точки зрения полностью доминируют шииты - как в Иране) в состав ЕАЭС, куда Москва приманивает Баку перспективой разрешения размороженного конфликта.

Также не секрет, что почти наравне с Китаем турки соперничают с россиянами за влияние в большей части Центральной Азии, причем президент Казахстана Назарбаев не забывает время от времени подбросить поленце в этот паносманский костерок.

Наконец, крымский и крымско-татарский вопросы продолжают оставаться незаживающей раной на теле потенциального союза, хотя на фоне нарастающей конфликтности отношений Турции со всем миром он, как видится, пока ушел в тень.

Изощренный суицид

Итак, ситуация в "стратегическом окружении" Анкары закручена в бараний рог - властолюбие и эмоциональность президента Эрдогана привели к тому, что Турция не может где-то выиграть, одновременно в чем-либо не проиграв.

Но, возможно, правящая турецкая элита считает, что может положиться на собственные силы, а обидчики, умерив свои амбиции, в конце концов приползут к ней на коленях? Что может заставлять Эрдогана так думать?

С военно-политической точки зрения недавно стало очевидно, что возможности турецкой армии довольно ограничены: она выполнила - и с серьезными потерями, причем при сравнительном нейтралитете других игроков - всего лишь локальные задачи в Сирии, одновременно воюя с курдами и с ослабленным ИГ. На территории самой Турции тоже ведется война как с курдским подпольем (временами приобретая региональный характер), так и с франшизами "Исламского государства".

Возможно, дело в экономике?

Что ж, по номинальному объему ВВП в долларах США Турция по состоянию на 2016 г. занимает 17-е место в мире ($857,4 млрд), а по паритету сравнительной покупательной способности - 13-е. Солидно. Однако в перерасчете на душу населения место Турции в мире выглядит гораздо скромнее - всего лишь 53-е ($24, 9 тыс.), она уступает Казахстану, Латвии и России, пусть и по совершенно разным причинам. По населению Турция с почти 80 миллионами жителей (из которых, правда, до четверти не считают себя этническими турками, что, с оглядкой на все сказанное выше, чрезвычайно важно) занимает 18-е место в мире. К клубу развитых стран, ОЭСР, Турция присоединилась еще в 1961 г., и это явно было политическим авансом. Как, пожалуй, и в случае с НАТО (1952 г.), поскольку Греция в обе организации вступала одновременно с Турцией.

Иными словами, даже сегодня, несмотря на взрыв социальной архаики, - примерно так трактуют нынешний период президентства Эрдогана западные либералы - Турция является официально признанной развитой страной, чья интеграция в ШОС или ЕАЭС была бы огромным подарком для этих специфических организаций. Потому что это была бы - по крайней мере на данный момент - единственной страной с таким статусом в составе евразийских "квазиблоков".

Однако говорить про столь масштабную переориентацию Турции все еще преждевременно - хотя бы потому, что идеологический и геополитический слалом Эрдогана внутри страны поддерживает едва половина граждан. Похоже, именно для того чтобы ослабить это раздражающее сопротивление своему курсу, новоявленный "султан" и продвигает идею возвращения в уголовный кодекс смертной казни, что теперь угрожает долгосрочным разрывом между Турцией и Европейским Союзом.

Между тем, в 2015 г. главными экспортными рынками Турции были Германия (9,3%), Великобритания (7,3%), Ирак (5,9%), Италия (4,8%), США (4,5%) и Франция (4,1%). Согласно данным Турецкого института статистики в июле 2016 г. доля стран ЕС в экспорте Турции составила 51,4% и продолжала возрастать. При этом в структуре импорта в Турцию доминируют Китай, Германия, Россия (энергоносители и туризм) и Италия. Не лишним будет упомянуть, что с 1995 г. Турция входит в таможенный союз с ЕС и, кстати говоря, в первой половине 2010-х даже выполняла "Маастрихтские критерии" в разрезе дефицита бюджета - он сократился с 5 до 3%. Нетрудно увидеть, что конфликт с Брюсселем и Берлином для Анкары является натуральным экономическим самоубийством, уничтожением практически сросшегося с ЕС хозяйственного организма страны.

Как немцы на турецкий мир посягнули

Но летом нынешнего года агрессивная риторика с обеих сторон - и в основном по инициативе Турции - явно достигла пика.

Так, по словам федерального министра иностранных дел Зигмара Габриэля, Берлин намерен фундаментально пересмотреть свою политику по отношению к Анкаре. По его мнению, Германия не может больше продолжать осуществлять политику так, как "было раньше". Комментируя цикличное ухудшение отношений двух государств, Габриэль уточнил, что "нужно называть вещи своими именами - обстановка в Турции непрозрачна". Правда, Германия все еще корректно ожидает, что Анкара вернется к гуманным европейским ценностям. Такой же точки зрения, подчеркнул Габриэль, придерживаются канцлер Германии Ангела Меркель и глава СДПГ (одновременно член коалиции и официальный лидер оппозиции) Мартин Шульц. Вероятно, последнее уточнение - намек на то, что по итогам грядущих выборов в ФРГ эта позиция не изменится и, пожалуй, даже ужесточится, поскольку эсдеки строже относятся к проблеме защиты прав человека, состояние которых в Турции продолжает деградировать. В общем, корректность корректностью, а берлинский кнут защелкал очень громко.

В частности, ФРГ угрожает сократить инвестиции в Турцию. Ведь, с возмущением заявил Габриэль, нельзя советовать осуществлять инвестиции в страну, "в которой нет безопасности, когда там ставят предприятия в один ряд с террористами", Дело в том, что ранее правительство Турции передало властям ФРГ список лиц и компаний, подозреваемых Эрдоганом в поддержке террористов. В нем фигурируют компании Daimler и BASF (?!), а всего в списке целых 68 имен и названий. Турецкая сторона считает, что указанные в перечне организации и люди связаны с движением проповедника Фетхуллы Гюлена (бывшего духовного и интеллектуального наставника самого Эрдогана), которого Анкара обвиняет в организации прошлогодней попытки переворота. Попытки, заметим, усилившей позиции президента, открыв ему путь к практически неограниченной власти.

Габриэль также отметил, что задержание турецким полицейским спецназом шести правозащитников, включая немца Петера Штойдтнера, - спланированная акция. По его мнению, обвинения против правозащитников притянуты за уши. Как сказал глава МИД ФРГ, задержанный гражданин Германии, который принимал участие в семинаре по правам человека, не являлся экспертом по Турции, не имел знакомых среди местных политиков, никогда не размещал публикаций в местных СМИ. Впрочем, задержания иностранцев давно стали в Турции рутинными.

Теперь, по мнению Берлина, перед переговорами об углублении таможенного союза между ЕС и Турцией (как части общей интеграции Турции в Союз) упал шлагбаум. То же - грозится Берлин - ожидает и условия торговли, правила технической помощи и инвестиционные гарантии. Более того, Габриэль предупредил немцев об опасности поездок в Турцию - а ведь после россиян это вторая по объему национальная категория туристов в страну. По мнению президента Германии Франка-Вальтера Штайнмайера, Эрдоган пытается "перекроить страну под себя" и занимается преследованиями "остатков критики и оппозиции", но мириться с этим больше нельзя, поскольку для Германии, 3,5% населения которой являются этническими турками (и еще более 2,5 млн турок постоянно проживают в стране) это "вопрос самоуважения".

В свою очередь, Реджеп Тайип Эрдоган предсказуемо осудил заявления немецких чиновников об опасности для компаний из Германии в Турции. По его словам, нет оснований говорить о том, что Турция ведет дискриминационное расследование против немецких компаний, а "подобные заявления являются ложью". Кроме того, он считает, что рекомендации немецкого МИД относительно путешествий в Турцию являются необоснованными, а немецкое правительство сначала должно думать о террористах, которым оно якобы предоставляет убежище.

Впрочем, очевидно, что германские юридические и физические лица примут предостережения своего правительства к сведению. И возможно, отнесутся к ним (учитывая отношения между "коренными" немцами и турецкой общиной в самой Германии) с большей серьезностью, нежели к режиму санкций против России, который, как мы недавно убедились, крупные немецкие корпорации все еще позволяют себе обходить.

Кредо - потомок османов

Что же движет турецким президентом, громящим не только традиционную (после турецкой революции) стратегическую среду страны, но и систему ее экономических связей? Где он намерен после всего строить свой "оттоманский мир"? Возможно, дело в политической программе неоосманизма, магическому влиянию которой подвержена верхушка правящей Партии справедливости и развития (ПСР)?

Так называемый "неоосманизм" (Yeni Osmanlıcılık), также иногда определяемый как "неооттоманизм", в качестве политического термина был впервые употреблен греческими СМИ после турецкого вторжения на Кипр в 1974 г. В общем и целом он означает наращивание политического влияния Анкары в странах, ранее входивших в состав Османской империи, преемником которой является современная Турция. В смягченной форме неоосманизм также ассоциируется с попытками возрождения культуры и традиций Османской империи в пределах самой Турции. Показательно, что ныне правящая ПСР давно называет своих сторонников и основателя движения Реджепа Тайипа Эрдогана "Osmanlı torunu" - "потомками османов". Пресловутый неоосманизм в социальной сфере, который подвергался критике сторонниками секуляризма и поощрялся ПСР, уже послужил базой для перехода от ключевой для республиканской Турции парламентской модели к президентской республике. Этим он якобы способствует формированию сильного централизованного правительства, "вертикали власти", которая предположительно существовала в Османской империи. Правда, более взвешенная точка зрения на этот вопрос постулирует турецкую монархию в ХІХ в. как бесконечный кровавый хаос. Внутренние и внешние критики небезосновательно обвиняют президента Эрдогана в том, что сегодня он управляет страной так, будто является султаном. Чем и роет траншею между собой и Европой.

Как разбудить демонов прошлого

Во внешнеполитическую плоскость неоосманизм проецируется трансляцией "мягкой силы" разбогатевшей Турции в страны "османского мира". Ахмет Давутоглу, турецкий министр иностранных дел с 2009 по 2014 гг. (и премьер-министр в 2014-2016 гг.), которого считают "главным архитектором" нового курса внешней политики, однако сам осуждал использование термина "неоосманизм" как наименования новой внешней политики Турции. В частности он заявлял, что "Турецкая республика - это современное национальное государство, и оно имеет такой же статус, как и другие страны региона. Мы можем строить дипломатические отношения на равных началах с любой большой или маленькой страной, которая ранее находилась в составе Османской империи. Это то, чего требуют нормы современной дипломатии". Но действительно ли проходит смещение "внешнеполитической оси" страны, или, другими словами, уходит ли Турция от Запада в направлении Ближнего Востока и Азии?

Бывший президент Абдулла Гюль отвергал утверждения о том, что Турция изменила свою внешнеполитическую ориентацию - "ноль проблем" с соседями - вот термин, который используется для описания нынешней внешней политики Турции политическими сторонниками Эрдогана. А "мягкая сила" - в частности, масштабные инвестиции в соседние страны, государства бывшей Югославии, ряд стран бывшего СССР - рассматривается Анкарой как важнейший инструмент для ее проведения.

Тем не менее слабой стороной неоосманизма является то неизбывное обстоятельство, что экономическая и культурная привлекательность Турции для некоторых мусульманских государств, ранее входивших в Оттоманскую империю, состоит как раз в полноправной принадлежности Турецкой Республики к глобальному западному конгломерату.

Ведь главный элемент "мягкой силы" бывшей метрополии в глазах пост-имперского мира - это признание ее несомненных успехов в развитии (средние темпы общеэкономического роста страны в 2010-е немногим уступали китайским) в "мире" англосаксонском, Западной Европе и Юго-Восточной Азии. А вот агрессивный внешнеполитический курс Эрдогана - при конъюнктурном закрывании глаз дружественными режимами на "перегибы" в турецкой внутренней политике - скорее отпугивает как соседние, так и культурно близкие государства. Эта игра в исторические реконструкции способна лишь на то, чтобы возрождать в каждой из этих стран своих националистических "демонов прошлого". Похоже, в современной Анкаре на уровне правящей партии ПСР эта проблема все еще не осознается, возможно, по причине того "хайпа" в котором пребывают и сама партия, и ее харизматический лидер.

Киеву необходимо включать в свои собственные расчеты фактор пробуждения в Турции социальной архаики, неизбежно генерирующий опасные вибрации в нашем собственном "стратегическом окружении". Речь, несомненно, идет о Южном и Восточном Кавказе, о российском Северном Кавказе, об оккупированном Россией Крыме, о маленькой молдавской Гагаузии, о наших торговых партнерах за Каспием.

Но Украине в какой-то степени пока просто везет. Ведь "османский волк" прочно вцепился в когти российского "орла", с гораздо большими основаниями претендуя сегодня на статус наследника Восточной Римской империи. Именно это и дает нам время решать проблемы "по мере их поступления".