Первая часть интервью с заместителем главы Национального банка Украины Дмитрием Сологубом

- В правительственном проекте госбюджета на 2021 год заложена инфляция на уровне 7,3%, тогда как НБУ подтвердил намерение удерживать ее в прежнем целевом коридоре. Это, конечно, существенно меньшая разница между прогнозами, чем была в этом году. И все же, в чем, по вашему мнению, заключается причина таких отличий между прогнозами правительства и Нацбанка второй год подряд?

- Практически каждый год есть расхождения в цифрах прогнозов. Правительство всегда закладывало более высокий курс и инфляцию. Конечно, по-разному бывало: иногда инфляция оказывалась действительно выше нашего прогноза, но при этом курс гривни в бюджете часто закладывался гораздо более слабым, чем он оказывался на деле.

В принципе, это абсолютно нормально, когда прогнозы правительства и центробанка отличаются. Но я считаю, что к процессу составления бюджета нужно подходить достаточно консервативно. Это касается и инфляции, и курса. Не нужно пытаться "надувать" доходы бюджета за счет этих параметров. Сколько раз уже наступали на эти грабли.

- Но ведь в августе Кирилл Шевченко, новый глава НБУ, провел встречу с представителями Минфина, Минэкономики и Офиса президента для обсуждения официальных макроэкономических прогнозов центробанка и правительства на 2020-2021 гг. Какие основные договоренности удалось достичь?

- У нас есть постоянная коммуникация с правительством. Это же не первая встреча, мы все пять лет встречаемся.

- Если не ошибаемся, одно время эти встречи были редкими.

- Встречи есть, но они на разных уровнях, не о каждой из них мы сообщаем. Например, в рамках нашего прогнозного цикла первый вариант прогноза выходит из профильного департамента и поступает ко мне обычно в пятницу, и уже на следующей неделе – в понедельник-вторник – еще до того, как его увидят другие члены правления, директора департаментов садятся с Минфином, Минэкономики и этот вопрос обсуждают.

- Можем говорить, что на эту практику коммуникаций смена главы НБУ мало повлияла?

- Это постоянная практика. Я бы хотел, чтобы она была более продуктивной и в конечном счете отражалась в показателях бюджета.

- Месяц назад экс-сотрудник Нацбанка и Минэкономики, а теперь глава департамента макроэкономических исследований группы ICU Сергей Николайчук предложил Совету НБУ задуматься о снижении среднесрочной инфляционной цели центробанка ниже 5%-ного уровня. Насколько это возможно, по вашему мнению? В каком временном диапазоне?

- Согласно статистике, в мире насчитывается 41 страна с режимом инфляционного третирования (ИТ), из которых только у восьми цель 5% и выше, а у всех остальных – ниже. Если смотреть на страны emerging markets (развивающихся рынков – ИФ), которые в принципе чем-то похожи на Украину или к которым Украина стремится, то у них цель в 3-4%. Поэтому если речь идет о пересмотре цели, то только вниз.

Другой вопрос – сроки снижения инфляционной цели, и тут нет четкого ответа. Когда НБУ в 2015 году объявил, что переходит к инфляционному таргетированию, у нас была такая прогнозная траектория: 12% в 2016 году, потом 8%, потом 6% и, соответственно, 5%, начиная с 2019 года. Мы шли по намеченной траектории, пусть даже с небольшими отклонениями в 2017-18 гг., но в 2019 году нашу среднесрочную инфляционную цель мы достигли. И в этом году, я считаю, у нас тоже большие шансы попасть в целевой коридор 5% +/-1 в.п.

Хотя я хорошо помню, что, когда мы начинали обсуждать с предыдущим Советом НБУ вопрос снижения инфляции, они смеялись, говорили: "Да в Украине никогда не бывает инфляции в 5%". То есть формально в 2012-13 гг. была даже нулевая инфляция, но только бутафорная, потому что ставки по кредитам и депозитам все равно были 15-20%. Но мы видим, что ситуация поменялась, наша политика привела в действие механизм монетарной трансмиссии. Учетная ставка снижена до 6% и остальные процентные ставки на нее реагируют – доходность депозитов падает, кредиты дешевеют.

Когда речь идет о пересмотре инфляционной цели, важно учитывать несколько факторов. Первый – чтобы экономические условия (и внутренние, и внешние) этому соответствовали, потому что Украина – это малая открытая экономика, которая импортирует инфляцию. Второй – темпы потенциального роста и куда экономика идет. А третий – ожидания, их тоже надо "якорить". Люди часто говорят: "Все плохо, цены растут". Но сейчас мы видим по опросам, что люди инфляционного всплеска не ждут. Курс и цены вне списка главных проблем, которые их волнуют. Соответственно, "заякорение" ожиданий происходит.

По поводу внешних условий. Сейчас, конечно, трудно прогнозировать, так как в экономике большая неопределенность. С одной стороны, видим мировой шок, связанный с обвалом спроса, с другой стороны – в экономики залито большое количество денег, и инфляционные последствия этого пока не ясны. Но мне все-таки кажется, что мы будем в низкой инфляционной мировой среде жить достаточно долго.

Что касается внутренней среды, то она зависит от того, как экономика будет развиваться после этого кризиса, какие потенциальные темпы роста и так далее. Здесь многое упирается в структурные реформы.

Я думаю, что в 2021 году инфляционную цель пересматривать все же рано. Но дискутировать об этом можно и нужно. К какой цели нужно переходить? К 4%, к 3% или, может быть, опять делать такой дезинфляционный тренд: скажем, два года 4% и два года – 3%... Это все нужно обсудить.

- Чтобы это обсуждение было близким к практике, каким должен быть предельный размер дефицита госбюджета?

- Важное условие низкой и стабильной инфляции – отсутствие фискального доминирования. Скажем, при дефиците в 10% на протяжении нескольких лет сложно говорить о макроэкономической стабильности. При высоком дефиците страна постоянно живет в долг, что увеличивает уровень долговой нагрузки и отпугивает инвесторов. Обычно в среднесрочной перспективе фискальный дефицит в 1-3% для стран с emerging markets считается приемлемым как для поддержания низкой инфляции, так и для стимулирования экономического роста.

Однако в определенные периоды времени дефицит может быть или больше, или меньше - если падает ВВП, дефицит бюджета расширяется, если экономика растет, должно быть сужение. Вот главная функция фискальной политики. Для того чтобы она была совместима с монетарной политикой и способствовала стойким темпам экономического роста, она должна быть контрциклической.

- Нацбанк уже проанализировал проект госбюджета-2021 на предмет влияния на ваши макропрогнозы?

- Бюджет посмотрели, но новый прогноз у нас будет через месяц. Будем детально анализировать. Опять же, дефицит бюджета в этом году он у нас заложен на уровне в 7,5% ВВП. Это абсолютно правильно с точки зрения контрцикличности. Но, судя по всему, фактический дефицит будет ниже: расходы уже сильно недофинансируются и "наверстать" их в последние месяцы будет непросто с учетом возможностей финансирования.

- На каком уровне ожидаете дефицит?

- Мы оцениваем, что он будет в районе 6-6,5% ВВП. А теперь прикинем на следующий год. Прогноз номинального ВВП, заложенный в бюджет, выше нашего прогноза. В результате, даже если брать номинальный дефицит в 270 млрд грн, который заложило правительство, по нашему прогнозу получается 6,3% ВВП. Выходит, что в этом году дефицит составит 6-6,5% ВВП, а в следующем – 6,3% ВВП. Это при том, что мы предполагаем, что у нас экономика перейдет с падения в 5-6% до условного роста в 4%. То есть принцип контрцикличности нарушается.

С макроэкономической точки зрения тут должна идти речь об умеренном снижении дефицита. Я не говорю о 2% ВВП, но точно меньше заложенных 6%.

Кроме того, есть еще один фактор – возможность финансирования этого дефицита. Мы видели, что в бюджете заложены выпуски внутренних займов на 549 млрд грн...

- Чистое финансирование за счет ОВГЗ получается около 200 млрд грн.

- Большой вопрос, есть ли для этого емкость внутреннего рынка. Кроме того, существует риск, что сработает эффект вытеснения. Нельзя одновременно хотеть, чтобы банки кредитовали экономику, кредитовали ипотеку, и в тоже время закладывать такие объемы долгового финансирования дефицита бюджета.

Возвращаясь к макропоказателям, я не утверждаю, что мы обязательно окажемся правы в наших прогнозах по инфляции или курсу, но в любом случае легче заложить в бюджет консервативные параметры, чтобы потом не иметь проблем.

- На самом деле в программе с МВФ дефицит на 2021 год прописан на уровне 5,3% ВВП. Это не так далеко от правительственных 6%.

- Надо одну большую разницу видеть. МВФ прогнозировал в этом году падение ВВП на уровне 8% и рост в следующем на 1%. В их логике рост ВВП на 1% предполагал, что дефицит бюджета будет сохраняться достаточно высоким. Если МВФ будет пересматривать свой прогноз в сторону улучшения, то тогда этот прогноз должен будет соответствовать принципу контрцикличности фискальной политики, соответственно, должен соответствовать меньшему размеру дефицита ВВП. Это мое объяснение, но я же не знаю на самом деле, как они думают.

- По вашим оценкам, заложенный курс в проекте бюджета на уровне 29,1 грн/$1 не консервативный? Министр финансов Сергей Марченко говорил, что курс в бюджете Минфин согласовал с Нацбанком...

- Повторюсь, мы в официальной переписке предлагали макроэкономические прогнозы делать более консервативными.

- В интервью в мае вы говорили, что пока рано делать какие-то оценки правительства. Уже сентябрь, можете что-то сказать о финансовой политике правительства Шмыгаля?

- Тот факт, что Украина проходит этот кризис нормально – это заслуга всех, не только Национального банка, но и правительства в том числе. Хотя в каких-то моментах, мне кажется, можно было более агрессивно использовать бюджетные инструменты. Например, ввести прямую поддержку людей, которые потеряли работу, поддерживать МСБ не через новые кредиты, которые никто не берет, а через компенсацию процентных ставок по существующим кредитам. Мы это предлагали, там деньги не такие уж большие получились бы. С другой стороны, есть и те вещи, которые зашли: портфельные госгарантии для бизнеса, доступные ипотечные программы. То есть, конечно, можно было бы требовать от правительства большей динамичности, но следует признать, что грубых ошибок они тоже не совершили.

- А вы в курсе, на каком этапе сейчас находится рассмотрение программы, предполагающей компенсацию ставок по ипотеке?

- Она в процессе обсуждения как раз. Мы ее посчитали, показали, и в правительстве восприняли. Я всегда подчеркивал: когда говорят, что надо поддерживать кого-то – вот, пожалуйста, госбюджет. Правительство – это продукт выборов в демократической стране, и оно может решить на основе предпочтений избирателей, какие приоритеты в их работе. И программа "5-7-9%", и ипотека - это пример того, что государственные деньги используются для развития приоритетных направлений. Ничего плохого в этом нет. А разговор о том, что давайте поможем стратегическим секторам... Давайте для начала разберемся, что такое стратегические сектора.

- У нас теперь есть кому разбираться – Минстратег. Там космос, авиация, государственная авиакомпания...

- Особенно авиация, с учетом того, что никто никуда не летает.

- Небольшое уточнение по оценке спада ВВП в этом году. Сейчас пошла серия пересмотров этого показателя по ведущим экономикам в сторону небольшого улучшения. По вашим оценкам, Нацбанку также придется это сделать?

- В принципе, результат второго квартала оказался очень близким к нашему прогнозу: мы поставили -11%, а получилось -11,4%. Это вообще чудо, потому что, когда мы в марте его делали, это было, конечно, не "пальцем в небо", но очень высокая погрешность могла быть. По третьему кварталу у нас стоял прогноз -7%, хотя последние данные по июлю были довольно неплохие.

Несмотря на пандемию, экономика работает, настроения у людей такие, что они потребляют, инвестируют. Поэтому мне кажется, что у нас в третьем квартале могут оказаться цифры лучше, чем мы ожидали, хотя при этом мы видим ухудшение ситуации с заболеваемостью.

Вопрос в том, насколько эта ситуация устойчива. Мы говорили, что видим коронавирус одним из главных рисков для нашего прогноза. На данный момент может оказаться, что этот год будет немного лучше предыдущего прогноза, но, мне кажется, что незначительно. Возможно, падение ВВП будет в районе 5%. Пока мы еще считаем новый прогноз.

В целом ситуация сильно отличается от предыдущих лет. Если Украину по темпам спада ВВП сравнить с другими странами, то в этот кризис она такой себе середнячок. Но это в первый раз! В 2008 году мы были главным пострадавшим. 2014 год – это вообще был наш кризис. А сейчас цифры сравнительно неплохие.

- Мы когда-то с вами говорили, что раньше Нацбанк был вынужден серьезно углубляться в рынок недвижимости, а теперь – в систему здравоохранения. Как оценить, переполнится ли медицинская система до такого уровня, что ограничения придется ужесточать, и если да, то когда?

- Не знаю, мне кажется, что фактором game changing будет вакцина. В Украине немного специфическая ситуация: вроде бы количество смертей начало расти, но все равно оно меньше в относительном выражении, чем было, потому что уровень заболеваемости вырос. А если смотреть на другие страны со второй волной коронавируса – на американцев, европейцев – то там количество смертей гораздо ниже. Судя по всему, их медицинские системы уже адаптировалась к ситуации.

Если бы кто-то в марте на фоне ужаса в Италии сказал, что в Украине будет 3,2-3,5 тыс. заболевших в день, это было бы большой катастрофой. Но сейчас такие показатели воспринимаются уже иначе. Конечно, остаются вопросы заполняемости коек, неправильности и достаточности тестов.

Поэтому этот риск не экономический, его сложно квантифицировать – он как черный лебедь. Сейчас все вроде бы относительно хорошо – на заболеваемость сильно не реагируют. Но если на каком-то этапе окажется, что людей некуда класть и нет врачей, и резко придется вводить жесткие карантинные ограничения, то эффект для экономики может оказаться даже хуже, чем весной.

- Переходим к платежному балансу. Профицитный текущий счет в Украине – это редкость. Чем объясняете такой результат и надолго ли это?

- Последний раз такое было в 2015 году. Тогда профицит текущего счета сформировался за счет большой девальвации. Но сейчас ситуация иная. Девальвации как таковой нет, но экспорт упал не так сильно, как импорт. Коронакризис прежде всего плохо сказался на товарах с высокой добавленной стоимостью, которые Украина в большей степени импортирует. В то же время мы продаем за рубеж продовольствие, спрос на него неэластичный, так как людям нужно кушать всегда. Программы фискальной и монетарной поддержки в мире сохранили платежеспособный спрос, и это хорошо повлияло на украинский экспорт.

Кроме того для нас сложились очень хорошие условия торговли. Товары нашего импорта подешевели, а товары экспорта в основном остались на том же уровне, а некоторые даже подорожали. Например, пшеница: ведь говорили, что просядет, потому что спрос будет низким, а оказалось, что нет. Руда с начала года подорожала, а цена на сталь снизилась незначительно. В то же время цены на газ и нефть сильно просели.

Наконец, еще один фактор - импорт услуг, который за полгода на треть упал по сравнению с прошлым годом – до $5 млрд с $7,5 млрд.

- Речь о внешнем туризме?

- Да, преимущественно о нем. Тогда как от заробитчан поступления упали совсем на чуть-чуть, что-то на $400 млн за семь месяцев, то есть они оказались достаточно устойчивыми.

Все это привело к тому, что ситуация с текущим счетом оказалась нормальной и даже сформировался профицит.

Ситуация с капитальным счетом тоже оказалась лучше, чем многие прогнозировали, в том числе и МВФ. Если смотреть на предыдущие кризисы, у Украины всегда шел большой отток капитала именно по финансовому счету - это было в 2008-м и в 2014 годах.

В нынешнем кризисе есть два основных отличия, из-за которых этого не произошло. Во-первых, паника оказалась короткой, курс успокоился, в банковской системе не было проблем, соответственно никаких ограничений мы не вводили. Нас просили вводить, но мы правильно сделали, что отказались, потому что таким образом только подогрели бы ситуацию.

Во-вторых, НБУ проводит теперь совсем другой финансовый мониторинг, и сейчас из нашей банковской системы просто не "сифонит". Конечно, могут пытаться выводить что-то, но таких "дырок", как были в 2008-м и в 2014 годах, когда просто все вываливалось, такого сейчас нет. В результате этого по капитальному счету сейчас оттоков больших нет, а так называемый rollover коэффициент сохраняется почти на 100%. Напомню, что в 2014-2015 годах он падал ниже 50%.

Так что на данный момент ситуация по платежному балансу неплохая как со стороны текущего счета, так и со стороны финансового.

- А как быстро текущий счет вернутся к традиционному дефициту?

- В этом году было методологическое изменение: мы начали, как и все другие страны, учитывать реинвестированные доходы. Это финансовые показатели предприятий, поэтому нам нужна статистика Госстата. Буквально вчера, когда появились свежие данные, мы пересмотрели данные за второй квартал, и профицит текущего счета достаточно сильно уменьшили по сравнению с месячными данными. Потому что прибыль оказалась большей, то есть размер реинвестированных доходов, что минусом отразилось на текущем счете, но с плюсом - на FDI (на прямых иностранных инвестициях - ИФ).

У нас за полгода около $4 млрд профицита текущего счета, а во втором полугодии мы ожидаем около нуля. По итогам года получится профицит приблизительно $4 млрд, на уровне 2-2,5% ВВП. Но это была июльская оценка, сейчас, возможно, будем еще корректировать. В следующем году мы прогнозируем возвращение к дефициту в районе 2-3%, но, опять же, это нормальная тенденция. Украина - малая открытая экономика, которая догоняет другие страны. Экономика восстанавливается - текущий счет возвращается в дефицит.

- Почему в этом году на улучшение платежного баланса гривня не так сильно отреагировала? Многие объясняют это новой позицией НБУ, что Нацбанк теперь не допускает укрепления нацвалюты.

- Дело же не в позиции, а в ожиданиях - люди ведь у нас любят домысливать. На самом деле, если посмотреть на последние пару месяцев, ожидания играли весомую роль. Мы же даем курсу колебаться и в одну, и в другую сторону. У нас есть, вы знаете, практика интервенций: если курс укрепляется с уровня закрытия, и мы видим возможность купить, мы покупаем. Просто на рынке в июле-августе не было больших колебаний в сторону преобладания предложения. Если они будут - например, как были в прошлом году, в предыдущих годах, - мы будем выкупать. Наша политика остается неизменной.

- Я понимаю, что это не прямо к вам вопрос, но на рынке мне несколько человек говорили, что на прошлой неделе (с 7 по 11 августа - ИФ) на межбанке не было большого спроса, но Нацбанк потихонечку за $20 млн интервенций опустил курс к 28 грн/$1.

- Тут надо понимать, что изменения в департаменте открытых рынков (26 августа НБУ объявил конкурс на должность директора департамента открытых рынков из-за ухода Сергея Пономаренко по собственному желанию - ИФ), наверное, повлияли на это, потому что люди по-другому тактически это видят. Я же не стою над ними. Наша задача - чтобы рынок в обе стороны двигался.

Я могу сказать, что директор департамента открытых рынков - это очень важная позиция, работу свою директор департамента делал хорошо, с моей точки зрения, его не нужно было менять.

Но возвращаясь к ситуации с рынком, я думаю, что она чисто тактическая и люди домысливают. Моя позиция остается в том, что мы придерживаемся плавающего валютного курса, и гривня будет двигаться в обе стороны. Если я увижу, что по каким-то причинам этого не происходит, вы об этом первые узнаете - я же Twitter не зря завел.

- А вас не беспокоит то, что курс на межбанке ослаблялся 12 дней подряд?

- А о каких размерах девальвации мы говорим? Рынок должен двигаться, должна быть волатильность. То, что он терял немного копеек каждый день, - о’кей, объемы изменений не такие большие. А интервенции мы проводим в обе стороны.

- Несмотря на преобладание предложения иностранной валюты над спросом, НБУ в апреле решил уменьшить до конца третьего квартала-2020 ежедневные плановые объемы покупки иностранной валюты для пополнения международных резервов с $50 млн до $20 млн в связи с уменьшением глубины межбанковского рынка. Собираетесь ли снимать ограничение, как и планировалось, в четвертом квартале?

- Я считаю, что нам в принципе уже нужно убирать эти интервенции. Мы ввели их в 2016 году для того, чтобы наращивать резервы. Не всегда удобно этот объем корректировать, потому что рынок у нас очень изменчивый. У нас было $50 млн на каком-то этапе, $30 млн было, сейчас $20 млн - мы как-то корректируем на объем рынка, но все-таки в таких интервенциях нужно находить баланс. Потому что, с одной стороны, ты вроде как пополняешь свои резервы, а с другой - руками лезешь в рынок. Кстати, когда сейчас люди рассказывают, что Нацбанк высушил рынок с $20 млн, то как это возможно при объеме рынка $250-270 млн в день?

Я считаю, что резервы сейчас на достаточно хорошем уровне, можно от этого формата интервенций отказываться, работать стандартными инструментами. Мы рассматриваем такие вопросы раз в квартал, когда тактику интервенций утверждаем на монетарном комитете, в октябре будем обсуждать.

- В 2020 году почти прекратились жалобы от экспортеров на колебания курса, и на смену им не пришли жалобы импортеров. Компании научились и начали более активно хеджировать риски?

- Такой инструмент, как валютный форвард, работает. Понятно, он больше работает в сторону покупки, и на этом рынке доминируют несколько компаний, которые уже почувствовали его. Но в целом форвард стал рабочим инструментом. Даже смешно было, когда на встрече с агрокомпаниями одна из них традиционно жаловалась: "Вот курс постоянно плавает, не знаем, что делать". А вторая говорит: "Как что делать? Хеджируйся! Большое спасибо НБУ за хеджирование".

Мы много усилий прилагали, чтобы этот рынок запустить, и он постепенно растет. Покупая форвард, компании на самом деле снимают давление на спот. И это работает как механизм сглаживания колебаний.

- Немного макроэкономической дискуссии. В этом году, наверное, впервые на моей памяти в документах правительства приводится аргументация, что укрепление гривни с заложенных в проекте госбюджета параметров до 27 грн/$1 приведет к меньшему ВВП на 0,5 процентных пункта. Глава Совета НБУ Богдан Данилишин тоже говорил, что "ослабление курса будет способствовать сбалансированию макроэкономических показателей". Вы в прошлом году ссылались на исследования Нацбанка, что укрепление курса "стоило" всего 0,1 п.п. роста, но зато существенно улучшило ситуацию с инфляций. За год что-то в ваших взглядах изменилось?

- Во-первых, экономисты в мире говорят, что сейчас доллар доминирует в мировой торговле и классический подход "девальвация хорошо влияет на экспорт" уже не работает. Где-то буквально недавно читал статью, там пример был маек из Бразилии, которые поставляют в Колумбию, и согласно исследованию, курс бразильского реала к колумбийскому песо не имеет особого значения, потому что все оценивается в долларах. Соответственно, если даже твоя валюта девальвирует к доллару, но доллар на международном рынке ревальвирует, у тебя все равно за цену берется доллар, и твоя валюта не имеет значения.

Возвращаясь к ревальвации прошлого года. Смотрите, наступил 2020 год, и Украина в рамках коронакризиса страдает не больше, чем другие страны. Так где же все те "эффекты", в которых нас обвиняли? Причина в том, что мир ушел давно далеко вперед, после того как эта система рисовалась в 1970-1980 годы. Главное с точки зрения равновесия - это комплексная оценка влияния на экономику всех факторов. Украина подошла к кризису с большими резервами, с плавающим курсом, с банковской системой, в которой не было дисбаланса, потому что раньше дисбалансы из-за курса в основном и появлялись.

- Кстати, ослабление доллара к другим основным мировым валютам в этом году как-то на Украину повлияло?

- По идее, для стран-экспортеров, таких, как Украина, это лучше. Я пока негативных эффектов от этого не видел. Позитивные мы не оценивали - надо посмотреть.

- Сейчас вновь слышно про закат доллара. Может, стоит вернуться к старым идеям о привязывании к какой-то корзине или индексу вместо него?

- А потом найдите людей на улице, которые будут этот индекс покупать. Вы должны ориентироваться на те вещи, которые имеют значение для вашей страны. Зачем велосипед изобретать? Нам вообще нужно к дедолларизации идти.

Вчера на встрече с FLIFI (ассоциация банков с иностранным капиталом в Украине – ИФ) один банк опять поднял вопрос, который уже четыре года поднимают: почему в банкоматах баксы не выдают. Все просто: потому что мы в Украине, а не в Америке! Тем более сейчас уже 21 век на дворе: ты телефон свой взял - и тебе все равно, что в какой валюте.

- Вечный вопрос относительно МВФ: ожидаете транш в этом году, и если да, то когда?

- По программе в этом году оставалось два транша. Понятно, что календарно два уже не получается. То, на что сейчас мы можем ориентироваться и стараться сделать, - это до конца года получить транш МВФ. Сейчас понятно, что он будет привязан к бюджету и, скорее всего, как и в 2018 году, будет привязан к принятию бюджета. То есть мы уже говорим, условно, о ноябре. При этом остальные программы помощи тоже привязаны к МВФ.

Думаю, достаточно понятно, что второй транш МВФ и транш Всемирного банка, который был одобрен еще в конце июня, уже поступили бы в Украину, если бы не события вокруг Национального банка.

Надо также понимать, что Нацбанк фактически вернулся в ситуацию 2015 года, в которой он уже был, когда кредит доверия от МВФ нужно приобретать практически "с нуля". И, как показывает практика, на это уходит примерно 6-9 месяцев. И причем во время этих 6-9 месяцев должен быть clean track record.