- Вернемся к коронакризису, карантину и мерам реагирования Нацбанка. Когда вы их принимали, насколько, вы думали, этот кризис затянется? Сейчас, на мой взгляд, уже можно говорить, что он продлится, минимум, до весны следующего года.

- Я понимаю всю серьезность этой пандемии, раз она уже по всему миру, но есть экономические процессы, которые очень опасно останавливать. Это как если остановить доменную печь, то ее уже запустить нельзя. Все, надо строить новую. Так и экономика. Наверное, она до какого-то момента могла постоять в том виде, в каком у нас был тотальный карантин, а потом – все. И мы видим это на примерах других стран: надо ее обратно запускать, иначе будут катастрофические последствия.

Мы прогнозировали падение экономики на 5%, МВФ более пессимистичен (8,2% - ИФ). Наш прогноз апрельский, следующий пересмотр будет в июле. В апреле еще не было ни у кого понимания, так, как только в марте объявили карантин, он потом еще уточнялся что кому запрещено… Безусловно, мы будем пересматривать прогноз. Но, мне кажется (и это делают сейчас другие страны, у которых опять появляются всплески), нам придется просто жить и адаптироваться к этому вирусу, вырабатывать иммунитет, пользоваться вакцинами, но при этом работать, потому что мы не можем сесть все по домам. Такого ограничения активности, которое было у нас, не должно больше быть. Мы, в НБУ, в частности, и в стране в целом, научились, как с этим бороться: маски, перчатки, стерилизаторы. Многие процессы перевели в онлайн, увеличили расстояние между столами там, где невозможен онлайн, ввели на входе температурный скрининг. И так должны все предприятия сделать. Да, наверное, кинотеатры полноценно не заработают, не будет глобального туризма и, наверное, не будут заполнены гостиницы, но все равно экономику нельзя выключить.

- Вначале Нацбанк сказал банкам, что не будет в период карантина к ним приходить с проверками, а оценит качество активов после завершения кризиса. Но теперь, когда есть осознание, что карантин - длительный процесс, и он не прекратится ни через месяц, ни через два, вы что-то поменяете в таком подходе?

- Первое, что мы будем делать (это вообще была наша мечта, просто кризис нас к этому подтолкнул) - проводить проверки онлайн. Это связанно и с оптимизацией работы людей, и с тем, чтобы не нагружать банки: высадка десанта в банке - это психологический фактор. Сегодня уже очень много всего оцифровано в банках. Когда мы приходим, мы проверяем: достоверность отчетности, первичные документы (например, правильность оформления залогов). Эти данные уже можно проверять дистанционно, не обязательно приходить в банк и там сидеть.

Так что если в этом году будет продлеваться карантин и будут вспышки заболеваемости, то мы вообще, наверное, не будем выходить в банки. Но, мы хотим сделать оценку качества активов банков с момента, когда начнет восстанавливаться экономика. Это можно сделать дистанционно. Зачем? Потому, что на сегодняшний день нам непонятна статистика кредитных каникул. Что такое кредитные каникулы? Всем можно не платить. Мы адаптировали свою "нормативку", и сказали, что не считаем это NPL. И когда закончится карантин и процессы реструктуризации, когда надо будет все проценты и неуплаченное тело долга реструктуризировать, растянуть во времени, вот тогда станет понятно, где нормальные кредиты, а где, к сожалению, NPL. И такие NPL, конечно, будут.

- Финкомпании говорят, правда, не очень публично, что люди массово перестали платить.

- Это психологический фактор. Тебе закон сказал: ни взымать, ни штрафовать. Ничего. И у всех пропал рычаг. Потому, что какой рычаг на заемщика у тебя остался? Кроме того, что ты можешь отобрать залог, если этот залог есть. А раньше был рычаг, что ты включишь штрафы и пени, потом передашь коллекторам, они придут, и будут использовать свои инструменты взыскания. Плюс кредитная история испортится. А когда никаких рычагов нет, и с клиентов запрещают требовать в этот период, вот они и не платят. Но не все. Многие клиенты банков, я изучала это с точки зрения потребкредитов, стараются платить хоть что-то.

Я банкам сказала: ребята, ваше домашнее задание подготовить стандартные программы реструктуризации, потому что индивидуально с каждым работать вы не сможете. Стандартно: на сайт зашел, выбрал себе вариант, подписал и начал платить. После того, как эти реструктуризации пройдут, станет понятно, где хороший портфель, а где нет. Нам надо будет это увидеть.

Конечно, мы ожидаем, что по потребкредитам будет NPL, так как кто-то лишился работы и ему просто нечем платить. Но, с другой стороны, потребкредитование – сам по себе бизнес высокомаржинальный, в него закладываются более высокие потери изначально. Поэтому, там более высокая ставка доходности. С этим надо будет смириться, признать эти NPL и, если нужно будет, сформировать резервы. Так что у банков, которые занимаются исключительно потребкредитованием, есть достаточный запас прочности за счет этой маржи, но нам надо будет это увидеть.

Банки, у которых устойчивая бизнес-модель - есть и потребкредиты, и корпоративные - у них, думаю, будет все нормально.

- А сколько вы готовы терпеть без этого знания? До 1 сентября?

- Нет смысла это делать, пока не отменят карантин.

- А если его не отменят до нового года?

- Я боюсь, что если его не отменят до нового года, то нам придется выходить, обсуждать с нашим парламентским комитетом. Банки не выдержат этого дисбаланса, когда по кредитам есть каникулы, а по депозитам нет. Я смотрю помесячно, и уже процентная прибыль уменьшается. Также есть прирост неполученных доходов по банковской системе. Пока некритично, но он уже есть.

- То есть вы можете оценивать NPL пока только по косвенным показателям?

- Да, мы видим это по косвенным показателям. Реальный - увидим позже. Я все-таки думаю, если 31 июля – это не конец (карантина), то мы будем говорить о том, что нужно будет уже сейчас реструктуризировать.

--Запрет банкам на дивиденды. Пока ваша рекомендация не платить действует до октября?

- Пока мы рекомендовали до октября, потому что хотели понять где-то в сентябре, какая будет ситуация. Я хочу сказать, что у нас практически никто из банков не выплачивал существенных дивидендов.

- И Банк ¾?

- У Банка ¾ запас капитала большой. Фактически он не кредитует, поэтому там нет проблем. У остальных банков, которые платили дивиденды, были маленькие суммы и, очень интересно, в одном случае акционер потом перечислял их как помощь в COVID-фонд. Были еще значительные суммы, но они возвращались в банк. То есть, по сути, такого, чтобы кто-то взял деньги и вывел их, такого не было.

- Кроме ПриватБанка и правительства, но это шутка.

- На удивление все очень ответственно к этому отнеслись. Некоторые банки приняли решение о выплате, но сказали, что выплачивать будут потом. Так что пока угрозы мы здесь не видим.

В целом у нас адекватность капитала банковского сектора на 1 июля почти 22%. Понятно, что есть банки, которые приближаются к границе адекватности, но мы к таким банкам всегда применяли превентивные меры, например, если адекватность 11% и растет портфель, то мы ставили ограничение на кредитование: довноси капитал, и потом кредитуй. Сейчас тоже есть банки, у которых адекватность где-то приближается к границе, мы с ними отдельно работаем, но, опять-таки, она приближается к границе не из-за коронавируса.

- Пока в целом банковская система и каждый отдельный ее элемент достаточно устойчивы?

- Нет, не каждый отдельный элемент. У нас все еще есть проблема банков, у которых нет бизнес-моделей. Также есть несколько банков, которые, к сожалению, еще до конца не решили проблему 2015 года - они находятся в такой вот пограничной ситуации. В 2015 году они брали на балансы всякие активы, чтобы закрыть проблемы NPL. В 2016-2019 годах они эти активы не продавали. В результате огромный объем неработающих активов, начинает вымываться ликвидность, потому что надо платить по депозитам, платить зарплату. Они все ждали, когда рынок пойдет вверх, чтобы продать эти активы, а дождались очередного кризиса. А я им всегда говорила: ребята, раз в пять лет всегда что-то происходит, поверьте. Кризис – это не повод закрывать глаза там, где нужно принимать решение. Если в хорошее время ты не смог восстановиться, то кризис – это только усугубление проблем.

Но эти точечные проблемы не повлияют ни на финансовый рынок в целом, ни на финансовую стабильность.

- Банки продолжают показывать в кризис такую прибыль, которая может даже раздражать их клиентов.

- Если посмотреть на структуру прибыли, то большую роль играет неформирование резервов. Процентная прибыль, если брать январь-май, как я уже говорила, уменьшается. Это видно с марта. Комиссионная прибыль тоже снижается. Свою роль сыграла еще переоценка, так как в марте был временный скачок курса валюты и те, кто сидел в длинной валютной позиции, просто элементарно ее пересчитали. Сейчас этот показатель вернется обратно.

- Так что эффект отложенного NPL еще появится в балансах?

- Эффект NPL будет 100%. Плюс, не забывайте, что произошло в банковском секторе из-за карантина – количество и объем безналичных транзакций очень сильно увеличился, а это комиссии банков. Тогда как расходы (мы даже по себе видим) снизились: на коммуналку, на свет, отопление. Реклама ушла. Банки сами стараются сжиматься.

Не надо раздражаться из-за банковской прибыли, надо помнить все время, что это источник капитализации. Потому, что когда в 2014 году в среднем по системе капитал был отрицательный, то это значило, что они не могут кредитовать. А сейчас мы понимаем, что банки сформировали запас прочности, в том числе для того, чтобы потом наращивать портфели.

- Почему задерживается согласование сделки по покупке Ярославским банка "Кредит-Днепр"?

- По Ярославскому мы работаем, пакет документов получили в начале апреля. Но сделка большая. Это ж не простой банк. Поэтому с юристами Ярославского наша команда работает, я разговаривала с ними тоже по телефону. Это займет еще некоторое время, потому что у нас есть дополнительные вопросы. Перепрыгнуть через этот процесс мы не можем.

Все зависит сейчас от них. Насколько быстро они все это дадут и т.д., и т.п. Вопрос известен, к г-ну Ярославскому, как к личности, вопросов у нас нет, поэтому: документы плюс источники для поддержания капитала и т.д.

- Госбанки. В меморандуме с МВФ установлен потолок докапитализации 20 млрд грн, но вместе с ФГВФЛ. Нужна ли вообще сейчас докапитализация госбанкам?

- Укрэксимбанку нужна будет докапитализация. Вопрос – в какой сумме и как правильно это объяснять. Потому, что это не сегодняшняя проблема, а все то наследие, которое тянется. Сейчас пришла новая команда, она хочет признать некоторые убытки, которые не были признаны:  это все кредитные портфели, выданные до 2014 года. Почему не признали раньше? Ощадбанк в рамках реструктуризации NPL много шел по закону о финансовой реструктуризации, а Эксим не использовал активно закон, он сам там что-то реструктуризировал клиентам, без этого закона. Какие-то процессы реструктуризации были начаты, часть убытков была признана, но пришел COVID-19, и стало видно, что надо признать эти потери и докапитализировать банк. Это неприятно, но это не новая проблема. Банк должен развиваться, должен стать настоящим Эксимом, которым мы хотим, чтобы он стал. Поэтому мы хотим, чтобы в нем был капитал.

По Ощадбанку пока не готова сказать. Во-первых, Ощадбанк провел больше реструктуризаций, посмотрим, как они будут отрабатываться. И, конечно, все зависит от того, какую государство примет стратегию развития Ощадбанка. Если это стратегия - конкурировать с ПриватБанком, то это нерабочая бизнес-модель. У них разница в эффективности. Если сравнить показатели ПриватБанка и Ощадбанка, с точки зрения розничной сети, это десятки раз. Если бизнес-модель банка будет выбрана верная, то, возможно, можно будет обойтись без докапитализации. Если нет, то продолжится проедание капитала.

- В Нацбанк жалобы на конкурс по отбору главы правления Ощадбанка еще не поступали?

- Жалоб пока не было никаких. Официально объявлено о победителе. Если вы имеете в виду публикации, что надо конкурс отменить, потому что были SMS о якобы подкупе, то, я так не считаю. Так можно и президентские выборы отменить из-за какой-то анонимной SMS. Наш куратор обязательно присутствовал на всех набсоветах и видел, как распределялись голоса. По той информации, которой я владею, все было в рамках процедур и эти SMS на решение не повлияли.

Сейчас мы ждем, когда процедура будет завершена и нам будет передан пакет документов. (Победившего в отборе Сергея) Наумова мы все знаем много лет, он для нас не является каким-то неизвестным. Поэтому, я не ожидаю сюрпризов с рассмотрением кандидатуры.

- В ваших ожиданиях по Ощадбанку есть вхождение в его капитал ЕБРР?

- Да. Условиями ЕБРР были независимый набсовет и вхождение Ощадбанка в ФГВФЛ. Набсовет создан. По ФГВФЛ у нас предварительно был срок до 1 июля, сейчас его перенесли до 1 октября. Фонд гарантирования вместе с Минфином и банком разрабатывают график, чтобы взносы в Фонд были сбалансированными.

Ощадбанк, надо сказать, наконец-то пошел на более быстрое и проактивное снижение ставок, к которому мы их призывали. Банк, который на 100% государственный, с кем он конкурирует? Вы маркет-мейкеры, на вас ориентируются, делайте вы первые шаги!

Приведу пример. ПриватБанк после национализации резко снизил ставки по валюте и практически сразу вышел в положительный результат. Дальше там было сделано еще очень много шагов, которые сегодня приводят к тому, что он один из самых прибыльных банков в стране. Но то, что было сделано менеджментом сразу – это снижение ставок и по валюте, и по гривне (там были заоблачные почти ставки), и это сразу дало результат.

- А IFC когда, наконец, войдет в Укргазбанк?

- В начале июня Минфин дал разрешение. Мы надеемся, что это произойдет совсем в ближайшее время, очень хотим этого. И это один из пунктов стратегии госбанков будет выполнен, так как очень хочется уже хоть что-то выполнить.

- Стратегия госбанков – это очень интересная тема.

- Там нарушены все сроки. Коррективы вносятся какими-то непредвиденными обстоятельствами, кризисами. Хотя, когда появились независимые набсоветы, то все стало намного легче. У нас прекрасная коммуникация и с одним, и со вторым набсоветом.

- Это вы про Ощадбанк и Укрэксимбанк?

- В Привате набсовет был давно, и там общение было налажено, а здесь было усложнено. Сейчас эта коммуникация есть. Набсоветы четко по стратегии понимают задачу. Мы уже рассматривали несколько раз проекты стратегии Укрэксимбанка, включались в работу, комментировали, давали свои рекомендации. Думаю, все будет нормально. С Укрэксимбанком немного проще. Там всем понятно, что надо делать.

По Ощадбанку. Из-за того, что там смена менеджмента сейчас, процесс немного затягивается. Ощадбанк и побольше, и с ним надо определиться, в какую сторону идти.

К сожалению, сроки (по утверждению стратегий - ИФ) прошли, но будем работать. Набсоветы понимают, что если сейчас не определитЬся с целевой моделью, то они будут, как черная дыра, постоянно потреблять капитал. А это вопрос репутации самих членов набсовета.

- Есть ли сейчас угрозы независимости наблюдательных советов в госкомпаниях?

- Безусловно. Главная угроза уже реализована – это ограничение по зарплатам на уровне 47 тыс. грн. Необдуманная и популистическая мера, которая не даст того эффект, на который рассчитывают. Ведь не секрет, что госпредприятия годами приносили убытки бюджету, ежегодно обходясь в миллиарды долларов в виде дотаций. Тогда как за последние два года они принесли пару миллиардов долларов в виде дивидендов. Во многом это стало возможным благодаря проведенной реформе корпоративного управления и привлечению независимых директоров в наблюдательные советы. Госкомпании стали конкурентоспособными на рынке труда и привлекли умелых и честных менеджеров, которые работают на компанию, а не на скрытые олигархические группы. К тому же уровень зарплат позволяет устранить коррупционную составляющую. Теперь же с учетом введенного ограничения, госкомпаниям, да и Национальному банку, будет крайне трудно удерживать высококлассных спецов на своих местах. Мы настаиваем на отмене зарплатных ограничений и возобновлении уровня оплаты, который был до коронакризиса. Нам хотелось бы, чтобы уровень оплаты работы наших сотрудников был рыночным, для них комфортным и позволял сосредоточиться на нынешней работе, а не на поиске новой.

- План сокращения NPL в госбанках, который по меморандуму с МВФ должен быть одобрен до конца июня. Что с ним?

- Утвержден. Таким образом, мы выполнили один из структурных маяков программы сотрудничества с МВФ. Мы очень плотно работали с госбанками, у нас создана команда по этому плану. Мы портфели эти знаем, потому что делали стресс-тесты неоднократно. Все заемщики нам знакомы. Кабмин дал возможность банкам использовать теперь и списание, и продажу с дисконтом. Госбанкам законом это не было запрещено, но они всегда боялись, что потом им скажут, что нанесли государству ущерб. Теперь же этот инструментарий им рекомендован Кабмином, поэтому работа пошла повеселее.

То, что нельзя спасти, должно быть либо продано, либо списано на внебаланс - его надо убрать, чтобы оно не портило статистику. Где можно продолжаем процессы реструктуризации. Мы ожидаем, что это произведет положительный эффект, не только утверждение этих планов, но и их реализация. Мы расчистим балансы, снимем этот груз ментальный и психологический.

- Идея передать эти плохие долги какой-то отдельной компании, выделить "плохой" банк?

- А нет смысла перекладывать. Есть компании, которые уже давно обанкротились, а они все еще висят, хотя никогда ничего не вернется. Это надо списать, чтобы оно не было на балансе и убивало вашу статистику. Есть заемщики из Крыма и востока Украины. Вынесите их на внебаланс, и дальше судитесь против России, как (глава правления Ощадбанка Андрей) Пышный сделал.

И после этого необходимо сконцентрироваться на том, что можно спасать.

- Сколько кредитов может быть списано?

- Мы уже делали статистику когда-то. Примерно, 45% NPL двух госбанков – это уже то, чего вернуть нельзя. Из этих 45% что-то должно быть списано навсегда, потому что оно исчезло, а что-то перенесено на внебаланс, если есть там какие-то перспективы судебных исков к собственникам. Но оно должно вестись отдельно и не мешать остальному бизнесу.

Есть еще объекты, которые были взысканы когда-то у заемщиков. Их надо продавать, чего держать? Это все в плане есть. Его реализация очень сильно улучшит статистику, потому что, когда мы смотрим на нее сегодня, то падаем в обморок. Реализация плана покажет нам реальную картину.

- Каково отношение НБУ к возможному урегулированию с экс-владельцами банков?

- Мы давно очень говорили, что такой инструмент нужен, потому что никто не застрахован от кризиса и потери в будущем. Если заемщик, попавший в трудную ситуацию, может с банком о чем-то договориться, то в такой ситуации нужно иметь такой же инструмент и в случае с государством. Но этот инструмент должен быть прозрачным, принципы урегулирования должны быть одинаковыми для всех.

Объективно говоря, помимо внутренних банковских причин, кризис 2014-2015 годов имел и очень сильные внешние причины: крымские, донецкие, заемщики, которые, очевидно, перестали обслуживать кредиты, а залоги, находящиеся на той территории недоступны. Была сумасшедшая девальвация. Поэтому говорить, что вы все негодяи, я бы не стала. То, что плохо работал надзор, – это нехорошо. Но оно так работало, это в прошлом.

Что сделать? Перевернуть страницу и вернуть государству деньги – это первое. Второе, прекратить всякие судебные преследования, так как это отнимает время. Что нам говорят наши банкиры? Когда они начинают судиться с заемщиком, чтобы вернуть какой-то кредит, то net present value - 20-30% в лучшем случае. Деньги же имеют цену во времени плюс дополнительные расходы. Идти путем войны всегда плохо, и наша задача никогда таковой не была.

- То есть вы готовы сесть за стол переговоров и с Жеваго, и с Бахматюком?

- Мы предложили вариант совершенно другой. Наша Нацбанковская команда сейчас разработала предложения к законопроекту о едином подходе к реструктуризации. Если мы договоримся с ФГВФЛ, с которым мы уже давно это обсуждаем, мы будем предлагать законопроект для внесения в парламент.

Я спрашивала у наших международных партнеров, существуют ли у них такие инструменты. Да, так как кризисы везде происходят, и бывают точечные проблемы отдельных отраслей, которые могут влиять на банковский сектор. Поэтому я поддерживаю такой подход. Но, чтобы не дискредитировать ни одну из сторон, все должно быть прозрачно и публично: и определение суммы долга, и признание долга со стороны экс-владельцев и много другое. Это должно быть репутационно чисто для НБУ, ФГВФЛ и государства в целом.

-План восстановления платежеспособности ФГВФЛ, который упомянут в меморандуме МВФ. О чем речь?

- У Фонда сегодня на счету совсем немного денег. При этом есть долг перед Министерством финансов около 45 млрд грн. То есть ФГВФЛ имеет отрицательный капитал, а мы хотим повысить планку возмещения по вкладам - хотим сделать выше нынешних 200 тыс. грн. Потом у нас на повестке вопрос включения в Фонд кредитных союзов, компаний страхования жизни.

Сейчас получается, что погашать этот долг ФГВФЛ будет за счет того, что все банки, а в перспективе лайфоввый страховые компании и кредитные союзы будут платить повышенные взносы. Но таким образом опять не будет формироваться денежная масса, как гарантийный депозит в случае необходимости кому-то что-то вернуть.

Поэтому, прежде чем делать какие-то последующие шаги, нам нужно решить вопрос платежеспособности Фонда. Когда Минфин давал ему деньги в долг и Нацбанк кредитовал (хотя нам Фонд все уже выплатил), то предполагалось, что ФГВФЛ будет реализовывать имущество банков-банкротов и погашать эти долги. Сейчас видим, какая цена этих активов, ясно, что денег не хватит. Поэтому есть предложение сделать эти обязательства условными, очистить Фонд. Дальше к нему присоединится Ощадбанк, начнет платить, и Фонд начнет накапливать необходимую денежную массу для того, чтобы мы могли говорить о повышении гарантированной суммы.

Вопрос: что делать с условными обязательствами? Для этого мы и говорим о механизме урегулирования с бывшими собственниками банков. Нужен законный и прозрачный механизм, чтобы вернуть какую-то часть денег в казну, чтобы закрыть эти условные обязательства, решив таким образом проблему.

Есть несколько опций. С Фондом работает и Lazard, и KPMG, привлекались и наши консультанты, специалисты из ЕБРР – все, кто опыт имеет, кто в разных странах проходил этот путь. Наша задача – до конца июля всем вместе (первую скрипку, конечно, здесь играет Минфин, потому что это долг перед ним) принять какую-то одну из опций. То есть согласиться на вариант: сделать эти обязательства условными, заморозить или докапитализировать ФГВФЛ.

-Принятый Радой в первом чтении законопроект об отнесении НБУ к пятой очереди кредиторов. Как вы это прокомментируете?

- Нацбанк – кредитор последней инстанции, это крайне важно в кризисные моменты, это наша по закону обязанность: банку, который здоровый и у которого нормальный капитал, но временные проблемы с ликвидностью, эту ликвидность дать. Естественно, мы даем ее под залог. Дальше происходит стабилизация, и банк нам ее возвращает. Если не произошла стабилизация, всякое бывает, мы должны иметь возможность погасить эту задолженность.

Этот законопроект говорит: нет, идите в общую очередь. Эта идея убивает права залогового кредитора.

- Вы сейчас во второй очереди не потому, что вы НБУ, а потому что у вас есть залог, правильно?

- Конечно. Мы в очереди вторые только там, где у нас есть залог. Поэтому, такой законопроект убивает институт залога как таковой. И в случае его принятия мы не можем быть кредитором последней инстанции, потому что как мы будем давать, а потом понимать, что ничего не получим. Это так не работает!

Все эти аргументы, что это деньги пойдут вкладчикам - это популизм. Когда мы говорим о вкладчиках, как мы должны их защищать? Во-первых, повысив сумму гарантированных вкладов, для этого мы должны решить целый ряд вопросов по Фонду. Второе, мы меняем подходы и вместе с Фондом сможем имплементировать евродирективу BRRD (bank recovery and resolution directive), где вообще теоретически не должно быть банкротств. Но, на крайний случай, мы все равно должны иметь право и возможность поддержать банк и быть уверенными, что ничего не произойдет с нами, как с кредитором последней инстанции.

Я уже не говорю, что это нарушает все мировые практики. Нам все время хочется сделать свой желто-голубой велосипед с квадратными колесами. Зачем придумывать что-то, если можно посмотреть, как мир проходил такие кризисы, какие инструменты были задействованы, процессы, законы. Выбери любой, адаптируй и принимай.

- Для Нацбанка это вопрос 40 с лишним млрд грн?

- Сегодня задолженность банков-банкротов 42 млрд грн, хотя не все залоги там столько стоят, я вам сразу скажу. Это ж задолженность, которая сформировалась не только в 2014-2015 годах, а есть еще та, которая тянется с 2008-2009 годов. Где-то есть поручительства, где-то их нет, но для нас это вопрос принципа. И, кстати, если бы мы вернули эту многомиллиардную задолженность, то расформировали бы резервы, и перечислили бы в бюджет как прибыль.

- В Раде в числе возражений к законопроекту кто-то говорил, что фактически предлагается перераспределение от "бедных" к "богатым" - тем, у кого были крупные вклады в банках.

- Да, так как бюджет полученные от нас деньги может, если Рада примет такое решение, использовать на докомпенсацию всем вкладчикам до 250 тыс. грн, условного говоря. Поэтому, зачем же ломать институт залога? Это прецедентно!

 - Вопрос по сплиту. У нас есть информация, что перед 1 июля – датой перехода полномочий по надзору от Нацкомфинуслуг Нацбанку и НКЦБФР активно чистились какие-то компании, какие-то компании уходили. Многие боялись этой даты.

- Я вообще не вижу проблем, скажу вам честно. Где самые большие риски у нас? Со стороны потребителя финуслуг. Это, в первую очередь, страховой рынок.

- Часть компаний уйдут, и их будет потом уже не догнать

-Здесь мы вряд ли сможем что-то сделать. Что мы видим сейчас? Нацкомфинуслуг приняла год назад постановление, которое повышало требования к капиталу страховых компаний, и поэтапно обязала их привести свои показатели к этим новым требованиям. По состоянию на сегодня мы видим, что приблизительно 35-45% компаний не соответствует пока этим требованиям. Мы рынку коммуницировали, что на 1 июля эти требования уже должны выполняться на 100%, а там было 70% норматива. Мы с рынком договорились, что всем компаниям, по которым мы видим нарушения, мы подготовим письма с вопросом: какие у вас планы? В зависимости от того, какой получим ответ, будем думать, что с этим делать.

Разрушит ли это финансовую стабильность страхового сектора? Нет, потому что большинство из этих компаний не занимаются классическими видами страхования. Поэтому я не вижу здесь риска.

Почему к страховому сектору сейчас приковано наше большее внимание? Потому, что он и по объемам самый основной и там действительно есть обязательства перед клиентами. У нас очень много коммуникаций сейчас: и с Моторным бюро, и со страховщиками, и с ассоциациями. Как я и говорила, мы не будем делать никаких резких движений.

Единственное, мы всех попросили: пожалуйста, прозрачная структура собственности – уже начинайте с этим работать. Вам надо больше времени? Давайте хотя бы начнем нормальный человеческий диалог. У нас же нет задачи всех убивать. Надо решать вопросы с автогражданкой, надо решать вопросы с приведением этого рынка в порядок. Он ведь имеет потенциал. Если пойдет ипотека, будет страхование от несчастных случаев в обязательном порядке. Для нас важны здоровые страховые компании на этом рынке. Мы видим, где может быть синергия здесь. Но у нас есть личная просьба – быть с нами открытыми. Мы хотим понять, насколько вообще у них качественные активы, качественный капитал, чтобы понять, насколько мы можем опираться на эту индустрию, которая вместе с банками должна поддерживать экономику.

Прочие компании, не страховые, там-то рисков особо нет. Кроме, пожалуй, кредитных союзов. Есть вопрос оценки качества кредитных портфелей, кроме того, мы видим квазидепозиты так называемые: ты становишься участником кредитного союза на гривню, условно говоря, а потом размещаешь депозит на миллион. Надо что-то с этим постепенно делать, потому что есть большие кредитные союзы. Некоторые больше наших банков. Будем думать. Но, опять-таки, я не вижу глобальной проблемы и глобальных рисков.

Ломбарды – это вообще отдельная история, финкомпании - тоже. Мы многим даем какие-то послабления, например, хотим дать возможность иметь несколько лицензий.

К сплиту мы хорошо подготовились. К 1 июля у нас уже были укомплектованы структуры, отработаны внутренние документы, концепции по надзору утверждены.

Мы объективно настроены на очень конструктивную работу. Так было и с банками: рынок не может в один момент перестроиться, ему надо дать время. Мы готовы это время дать, если мы вместе сядем и договоримся об этом.

- Финмониторинг. Клиенты все же ропщут.

- Грустно мне. Я собирала банки, и не то, чтобы ссорилась, но возмущалась. Несмотря на то, что банки очень ждали этого закона, так как хотели, чтобы была возможность риск-ориентированного подхода - дифференцированного в зависимости от риска клиента, они не подготовились сами к этому. Сейчас, имея это право, они не умеют его применять.

Плюс удаленная идентификация: все знали, что в законе она будет прописана, но сказать, что готовность к ней 100%-ая - нельзя так сказать.

Было очень много у нас рабочих встреч, даже на техническом уровне, и мы договорились, что со своей стороны будем немного модерировать процесс. Есть время до конца года имплементировать закон, поэтому мы у Топ-20 банков, где основная база клиентов, соберем планы, road map - как они будут имплементировать риск-ориентированный подход. Нужно разбить своих клиентов по группам, для каждой группы разработать свои внутренние подходы и по идентификации, и по требованиям к KYC, и по анализу операций и так далее. Когда это все будет готово, тогда мы сможем сказать обычным людям, что к вам вопросов будет не больше, а будет их меньше или не будет вообще.

У нас этим сейчас занимается департамент финмониторинга, который готовит соответствующие запросы. Мы планируем в ближайшие недели провести еще несколько встреч с банками и бизнес-ассоциациями, чтобы нам бизнес рассказал, где он видит сложности. Потому, что банки, получив инструмент, боятся им воспользоваться и не пользуются, а нам это не нравится. Нам все-таки хочется, чтобы много позитивных вещей в этом законе заработали.