Эксклюзивное интервью директора департамента финансовой стабильности Национального банка Украины (НБУ) Виталия Ваврищука агентству "Интерфакс-Украина" (I часть)

- НБУ в 2018 году приступил к внедрению новой системы надзора за банками – supervision review and evaluation process (SREP). Могли бы вы рассказать, как проходит процесс внедрения, все ли банки предоставили бизнес-модели и с какими проблемами они при этом сталкиваются?

- Мы позаимствовали SREP в ЕС – это концепция оценки банков, разработанная с целью унификации надзорных подходов в разных юрисдикциях. Сейчас мы только настраиваем эту систему: тестируем составляющие и работаем с банками, чтобы понять, насколько наш формат SREP является достаточным для оценки ключевых рисков банков – капитала, ликвидности, корпоративного управления, устойчивости и жизнеспособности бизнес-моделей банков.

В целом, внедрение SREP - сложный процесс, поскольку банки должны будут предоставить большой объем информации, которую они ранее регулятору не предоставляли.

Сейчас мы рассчитываем, что полноценно SREP заработает с начала 2019 года. До этого времени мы проработаем с банками все составляющие нового подхода к надзору.

- Прослеживается ли из представленных банками данных определенная тенденция или направление дальнейшего развития банковского сектора?

- Много средних и малых банков сейчас все еще находятся в процессе поиска бизнес-модели. Сказать, что все они уже имеют четкое видение своего будущего, было бы преувеличением. Когда банки говорят, что идут в тот или иной сегмент, мы понимаем, что зачастую это декларация, которую будет трудно реализовать на практике.

Из того, что мы видим, в секторе сформировалась одна очень четкая тенденция: поскольку в прошлом все без исключения банки "обожглись" на кредитовании крупных корпораций, естественная их реакция пойти в сегмент малого и среднего бизнеса (МСБ). Там меньше риски и более высокая диверсификация и по регионам, и по секторам. Но если собрать все заявленные планы по кредитованию МСБ, видно, что оценка объема этого рынка завышена. Это значит, что банки неправильно воспринимают потенциал отдельных сегментов или существенно недооценивают риски, связанные с выходом в новые сегменты и запуском новых продуктов.

Именно поэтому новый надзор на базе SREP должен не только способствовать обмену информацией между регулятором и отдельными банками, но и давать нам общую оценку потенциала отдельных сегментов на агрегированном уровне.

Если смотреть на планы каждого конкретного банка, то его прогнозы вполне реалистичны. Но собрав всю информацию, мы понимаем, что многие банки будут конкурировать в каких-то узких сегментах. Опять-таки, потребительское кредитование и кредитование МСБ – две ниши, в которых хотят работать все банки. Там есть потенциал: эти сегменты стремительно восстанавливаются, особенно потребкредитование, там неплохая маржа и, как банкам кажется, хорошая диверсификация рисков. Но вопрос, корректно ли проведена оценка долгосрочных рисков? Не будет ли так, что все побегут в один сегмент, и в результате это закончится смягчением стандартов кредитования на фоне высокой конкуренции за клиентов и ростом доли неработающих кредитов и дефолтов?

Макрокартина, которая складывается в результате анализа и обсуждения с каждым из банков, не менее важна и полезна чем микрокартинка.

- Уже на этом этапе видите ли вы угрозу возникновения "пузыря" в этих сегментах?

- Мы мониторим потребительское кредитование – займы на бытовую технику, электронику и текущие потребности. Этот сегмент очень динамично растет и выглядит прибыльным: розничные кредиты составляют всего 17% кредитного портфеля банков, но дают 33% процентных доходов. Это привлекательный сегмент с темпом прироста на уровне 40% г/г.

Пока мы не видим здесь угрозу возникновения "пузырей" или накопления системных рисков. Мы растем с очень низкой базы после кризиса, потому объем пока не существенный. Но если  динамика будет сохраняться, то мы получим внушительный объем потребкредитования, который будет влиять, например, на частное потребление, и, соответственно, на потребительские цены. В таком случае мы можем подумать о применении макропруденциальных инструментов. Но пока у нас нет намерений ограничивать этот сегмент.

С другой стороны, есть ряд банков, которые недооценивают кредитные риски, связанные с потребкредитованием.

Мы проводим регулярные опросы банков, чтобы выяснить, как они оценивают долю будущих дефолтов по вновь выданным кредитам на годовом горизонте, и видим, что оценки банков очень сильно отличаются. Например, оценка вероятности дефолта по типовым кредитным продуктам варьируется от 1% до 40%. Это значит, что некоторые кредитные учреждения недостаточно консервативны при оценке рисков и формируют недостаточные резервы. Со временем эта проблема может накапливаться, банки должны будут признать убытки, и им нужны будут капитальные вливания в большом объеме. Поэтому сейчас мы больше работаем в направлении контроля кредитных рисков банков.

- Национальный банк, со своей стороны, оценивал потенциальный объем рынков потребкредитования и МСБ и возможные темпы их роста?

- Чтобы дать такую оценку, мы смотрим на стандартные показатели, например, на соотношение кредитов физлицам к ВВП. В Украине это соотношение одно из самых низких в мире – около 3-4%. Это свидетельствует, что сегмент очень перспективен: домохозяйства, в целом, не обременены долгами, потенциал увеличения кредитного портфеля составляет порядка 15-25 млрд грн ежегодно.

С другой стороны, важно понимать, какой уровень розничных кредитов к ВВП является равновесным или оптимальным для экономики. Для стран с низким уровнем дохода этот показатель существенно ниже, и мы пока не можем ориентироваться на развитые страны или даже на соседей из Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), где это соотношение находится преимущественно в диапазоне 30-80%.

Тем не менее, при условии консервативной оценки банками рисков столь высокий рост на сегодня является приемлемым. Мы не хотим сейчас убивать кредитование, устанавливая жесткие критерии и лимиты. Все-таки надо дать сектору начать нормально работать: мы только вышли из кризиса, банки только сейчас начали наращивать кредитный портфель. Пусть кредитование заработает. Ни один регулятор не будет спешить с ограничениями сразу после прохождения дна и начала восстановления. Пока мы работаем с банками через донесение месседжей о ключевых рисках, в том числе, через отчет "О финансовой стабильности".

У сегмента МСБ также есть огромный потенциал. Думаю, на первых этапах кредитный портфель тут может удваиваться каждые три-четыре года.

Тем не менее, ни потребкредитование, ни кредитование МСБ не заменят классическое кредитование крупных корпоративных заемщиков, и здесь, к сожалению, масса проблем и открытых вопросов. Банки пока очень нехотя выдают большие кредиты, кризис их много чему научил и резко снизил аппетит к новому кредитованию.

Между тем, кредитование платежеспособных заемщиков, которые не допускали дефолтов с 2014 года, стремительно растет – и в гривне, и в валюте прирост более чем на 20% г/г. То есть, в целом корпоративный портфель почти не меняется, но в сегменте качественных заемщиков совершенно другая картина.

Все это позволяет нам заявить, что, в принципе, кредитование бизнеса и населения уже восстановилось.

- По словам финансовых аналитиков, кредитование крупных компаний ограничено, в том числе, объемом капитала банков: слишком высокий риск нарушить норматив по кредитам в одни руки. Проблему могло бы решить развитие синдицированного кредитования. Но у нас оно пока не популярно. Как на это смотрит НБУ, готов ли центробанк стимулировать развитие такого кредитования?

- Любой регулятор всегда стремится ограничить концентрацию кредитного портфеля и каждый банк должен иметь разумные лимиты на одного заемщика. Кризис и стресс-тесты показали - чем выше концентрация, тем хуже качество кредитного портфеля. Поэтому ослаблять требования мы точно не будем.

Действительно, объем синдицированных кредитов на сегодня несущественный, хотя инструмент интересный. Думаю, самая большая фундаментальная проблема – отсутствие культуры сотрудничества между банками, как в процессе выдачи кредитов, так и в процессе работы с проблемной задолженностью.

Украинские банки пока больше предпочитают работать индивидуально, поскольку синдицированный кредит создает ряд практических проблем. Например, банкам нужно решить, как поделить залоги потенциального заемщика, кому какие компании бизнес-группы кредитовать. Также нужно понимать, как работать с заемщиком и взыскивать залог, если кредит не обслуживается.

Более того, как показывает практика, одни и те же заемщики могут по-разному относиться к своим обязательствам: хорошо обслуживать кредиты в одних банках, кое-как в других, и вообще не обслуживать в третьих. Это распространенная в Украине практика, поскольку одни банки имеют больше юридических возможностей влиять на заемщиков, другие – меньше. Нас, как регулятора, такая ситуация определенно не удовлетворяет. Необходимо создавать комитеты кредиторов и искать решения, оптимальные для всего сектора. Когда банк работает индивидуально, он пытается максимизировать возврат своего кредита. Но такая борьба в итоге может сыграть на руку нечестным заемщикам, в результате чего потерять могут все кредитовавшие его банки.

Вопрос культуры кооперации между банками остается открытым. Отсутствие доверия между банками и заемщиками, а также между самими банками - проблема, для которой нет быстрого решения. Необходимо время, чтобы кризис позабылся и доверие вернулось. Но в будущем этот инструмент наверняка заработает, он очень распространен в развитых странах, и, очевидно, что в нем есть много преимуществ.

- Заявляли ли банки какие-то нестандартные бизнес-модели, и будет ли Нацбанк устанавливать для них отдельные нормативы?

- Мы четко видим, что есть банки, которые фокусируются на отдельных секторах экономики. Например, ряд банков активно кредитуют сельское хозяйство. Работа с компаниями из одного сектора – это один из подходов к определению бизнес-модели. Такой банк нарабатывает экспертизу и практику, обучает специалистов и начинает очень хорошо понимать, что происходит в сельском хозяйстве.

Есть банки, которые руководствуются критерием размера предприятий, они говорят: "мы работаем с малыми и средними компаниями, для нас важен не сектор, а размер предприятия". Таких есть до пяти банков, они уже наработали большой портфель, и их практика довольно успешна.

Иногда бизнес-модель определяется по критерию доминирования какого-либо типа доходов. Например, есть банки, которые говорят, что большую часть дохода будут получать от комиссий, а не процентных платежей, концентрируясь на транзакционном бизнесе, качестве обслуживания корпоративных клиентов или физлиц, обеспечивая удобный формат совершения транзакций. Они не идут в активное кредитование, оно перестает быть основным направлением деятельности для таких банков.

То есть, подходы к формированию бизнес-моделей разнообразны, это нормальная практика. Нас, как регулятора, интересует одна простая вещь: мы хотим, чтобы бизнес-модель была жизнеспособной и генерировала банкам необходимый доход. Если мы видим, что бизнес-модель банка обеспечивает покрытие операционных расходов, отчисления в резервы, а также обеспечивает для акционеров рентабельность, которая превышает стоимость капитала – нас это вполне устраивает. Мы не даем акционеру никаких подсказок, куда его банку двигаться, это исключительно вопрос бизнеса, а не регулятора. Но если мы видим, что заявленная бизнес-модель не гарантирует финансовой устойчивости банка, мы говорим: "простите, но нужно подкорректировать ваши подходы, чтобы через несколько лет не оказалось, что вы неликвидны и у вас не хватает капитала".

- По вариациям в нормативах?

- Тут у нас пока нет четких планов.

Вообще, на глобальном уровне сейчас зарождается такая концепция как пропорциональность в регулировании. Принцип пропорциональности сейчас обсуждается на уровне Базельского комитета. Например, нужно ли регуляторам дифференцировать регулирование банков в зависимости от их размера, сложности операций или бизнес-модели.

Пока у нас нет планов по-разному определять нормативы для разных групп банков, поскольку мы видим большие риски в таком регуляторном арбитраже. Если мы ослабим требования для какого-то сегмента, то быстро увидим, как все больше институций будет идти в этот менее регулируемый сегмент, и, соответственно, там будут накапливаться риски, а нам бы этого не хотелось.

Тем не менее, этот вопрос стоит на повестке дня и заслуживает обсуждения.

- Речь не совсем о смягчении норм, ведь они могут в одном случае смягчаться, а в другом – ужесточаться. Речь, скорее, о применении унифицированных требований к таким банкам, как Расчетный центр (РЦ), который не несет рисков классического банка. Или, например, норматив по инвестированию в ценные бумаги для инвестбанков?

- Что касается РЦ, то он и не должен быть банком.

Да, есть единичные случаи. Но стоит ли ради них менять всю нормативную базу? Если банк не осуществляет кредитных операций, то он, как правило, с большим запасом выполняет любые нормативы НБУ. То есть, текущие требования вообще не создают сложностей для работы такого банка.

Что касается инвестбанков, то у нас нет таковых в классическом понимании. Если они появятся в Украине, то они потребуют отдельного регулирования, поскольку это не классические кредитные учреждения, там другая природа бизнеса и другой характер финансового посредничества. В существующей системе регулирования они не были бы под надзором Нацбанка.

- В течение следующих двух лет банки также обязаны выстроить эффективную систему управления рисками. По сути, инициативой предусмотрено предоставление дополнительных полномочий наблюдательным советам. Какое количество банков уже сформировали соответствующий новым требованиям набсовет?

- Действительно, наше положение о системе управления рисками внедряет принципиально новые правила работы банков. Это синтез Базельских регуляций и рекомендаций, которые собраны в одном документе. Одна из основных новелл документа в том, что совет банка наделяется существенными полномочиями в реализации политики управления рисками. Это означает, что в совет должны избираться люди, которые понимают банковский бизнес и банковские риски, и которые готовы уделять достаточно времени выполнению функции члена совета банка.

Текущая ситуация нас не вполне устраивает, поскольку часто членами совета избирались "почетные пенсионеры" или "преданные" акционерам лица, которые никакого активного участия в управлении банком не принимали, некоторые даже не понимали, что происходит в учреждении.

Мы считаем, что в советы должны быть избраны люди, которые четко понимают концепцию управления рисками, а это достаточно сложная вещь. Это понимание всех нюансов бизнеса, это математика, статистика, корпоративные финансы, а не просто интуитивное определение перспективных сегментов и установление лимитов в ответ на любую просьбу правления.

Собственно, это положение очень четко устанавливает требования, и мы надеемся, что акционеры банков будут более серьезно подходить к подбору членов совета.

В иностранных банках и отдельных банках с украинским капиталом риск-менеджмент уже выстроен на высоком уровне и у нас отсутствуют к ним существенные замечания. Таким банкам необходимо будет произвести, преимущественно, формальные преобразования, чтобы соответствовать требованиям этого положения.

Вместе с тем, большинству банков все-таки придется принципиально изменить систему управления рисками. Сейчас мы видим, что для многих кредитных учреждений наличие такой системы было формальностью. Многие банки даже не аккумулирует статистику по дефолтам заемщиков. Сейчас, например, согласно постановлению №351 ("Об утверждении Положения об определении банками Украины размера кредитного риска по активным банковским операциям" – ИФ) у нас все заемщики разбиты на классы и для каждого класса есть диапазон вероятности дефолта. Мы говорим банкам: если вы хотите работать в нижней части диапазона, устанавливать низкий PD (probability of default, вероятность дефолта) для своих клиентов, пожалуйста, покажите, что у вас есть качественная статистика, модели, на основании которых вы оцениваете эти дефолты. Если вы получите наше согласие, вы сможете работать в нижней половине диапазона.

От многих финучреждений мы получаем абсолютно некачественные документы. Мы видим, что многие банки часто даже не имеют качественной статистики или не утруждаются ее анализом. Анализ их кредитных рисков осуществляется на уровне интуиции или просто как формальное выполнение требований регулятора. То есть, посмотрели на требования НБУ, произвели какие-то минимальные расчеты, "определили" кредитный риск заемщика и забыли. Глубокого анализа, к сожалению, нет. Понятно, что такая практика абсолютно неприемлема.

Ситуация еще более плачевна с операционными и рыночными рисками. Для многих банков это пока еще весьма сложные концепции, о которых они не думали и которыми не интересовались.

Собственно, новый подход и положение направлены на изменение такой ситуации. Но это вопрос не одного года. В действительности у банков есть время до конца 2019 года, чтобы выполнить эти требования. Мы понимаем, что тем учреждениям, которые начинают с нуля, потребуется гораздо больше времени, чтобы выйти на эффективное управление рисками.

- Как это вопрос будет решаться с Ощадбанком и Укрэксимбанком, где отсутствует действующий набсовет, и которые, до принятия Верховной Радой соответствующего закона, будут оставаться заложниками ситуации?

- На самом деле, тут нет какого-либо другого пути, кроме как через принятие соответствующего закона.

- Будут ли к банкам применяться какие-либо санкции за несвоевременную имплементацию указанного положения к концу 2019 года?

- Мы надеемся, что за это время будет принят закон, который установит новые правила корпоративного управления в госбанках.

Без этого документа надеяться на существенные изменения в практике работы госбанков, к сожалению, не приходится. Да, мы можем угрожать какими-то ограничениями, но если не будет команды профессионалов, которые ежедневно мониторят систему управления рисками, то наши инициативы не дадут должного эффекта.

То есть, без этого закона я не могу сказать, что у нас есть готовый ответ, что делать с госбанками. Мы должны это признать.

Но, все-таки, мы рассчитываем, что закон будет принят в ближайшее время.