Две недели назад на страницах я высказал ряд аргументов в пользу того, что макроэкономических предусловий для заметных колебаний гривни нет. Готов подтвердить это и сегодня.

Однако ряд инициатив, которые исходят из НБУ и начали проявляться на прошлой неделе, указывает на то, что валютная устойчивость подвергается и, очевидно, дальше будет подвергаться давлению, имеющему политизированную подоплеку. Создается впечатление, что НБУ нужна именно неустойчивая гривня, чтобы он мог демонстрировать героические усилия по ее стабилизации. Остановлюсь на двух моментах.

1. Ожидается, что на этой неделе вступит в силу Постановление НБУ N 438 от 15 сентября 2004 года о внесении изменений в определение официального курса гривни (зарегистрировано в Минюсте 27 сентября, вступает в силу с 8 октября 2004 г.).

Согласно постановлению, курс гривни к доллару будет определяться не только на основе котировок на межбанковском рынке и информации НБУ, а также информации о валютных и ценовых изменениях на мировых финансовых и товарных рынках, которые могут повлиять на валютный рынок Украины.

В общем, не отвергая потенциальную возможность таких расчетов, убежден, что переход на новую указанную методику в нынешних украинских условиях просто лишен смысла. Практика свидетельствует о достаточно низких прогнозных возможностях аналитических служб Украины. А в таких условиях, убежден, расширение множества параметров в расчетных моделях лишь усложнит расчеты, увеличит погрешность оценки, а с ними ухудшит показатели качества, ясности, определенности и устойчивости.

Украина крайне мала для мировых финансовых рынков и является типичной "малой экономикой", способной лишь принимать, но никак не влиять на мировую конъюнктуру. В то же время внутренний рынок во многом функционирует по своим внутренним "законам", крайне слабо пересекающимся с мировыми. Вспомним зерновой кризис прошлого года, имевший исключительно украинскую специфику. Или же нынешние устойчивые цены на бензин в то время, как динамика мировых цен скачкообразна.

Если говорить об адекватности мировым рынкам, то здесь достаточно надежным индикатором является реальный валютный курс. Именно реальный курс действительно мог бы стать ориентиром для нашей политики в определении перспектив экономического роста. Поэтому, если НБУ действительно озабочен рациональностью формирования валютного курса и адекватных сигналов внутреннему рынку, то крайне важным выглядит систематический расчет и опубликование динамики реального курса наряду с номинальным. Убежден, это принесло бы гораздо большую пользу, чем усложнение сомнительных расчетов.

2. Еще большее удивление вызывает намерение руководства центробанка обратиться на валютные рынки развивающихся стран для использования "нетвердых" валют в качестве резервов. В частности, речь идет о намерении (озвученном и.о. председателя НБУ) покупки китайского юаня в счет валютных резервов Украины, чтобы, воспользовавшись динамикой курсовой разницы, "заработать" дополнительные ресурсы.

Совершенно понятно, что тем самым мы, прежде всего, увеличиваем риски как для целостности резервов, так и устойчивости национальной валюты с сомнительными перспективами выгоды. Для коммерческого банка обращение к арбитражным (спекулятивным) операциям вполне допустимо, а так называемые фонды хеджирования, активы которых превысили $ 800 млрд., вообще львиную долю своих доходов получают от краткосрочных колебаний валютных курсов. Однако, представляется, никак недопустимо центральному банку ослаблять свои резервы за счет сомнительных выгод.

Напомним, согласно мировой практике, в валютные резервы могут включаться лишь высоколиквидные ресурсы, твердые валюты, которые всегда будут иметь хождение на всех мировых рынках. Более того, даже золото имеет меньшую "привлекательность", поскольку рынки золота подвергаются не меньшим колебаниям, а стоимость хранения (не приносящая дохода) золота - высока.

Очевидным образом, обращение к юаню обусловлено тем, что Китай в нынешнем году после десятилетия удержания фактически фиксированного курса переходит к плавающему режиму валютного курса. Международные эксперты считают, что ныне юань занижен, и после изменения режима вероятна ревальвация юаня (в Китае в последние годы наблюдается высокий приток валюты как вследствие торговой экспансии, так и расширяющегося притока прямых иностранных инвестиций; "излишек" предложения валюты, как и в случае Украины, выкупает центральный банк. Тем самым прекращение интервенций, вероятно, снизит значение курса юаня к доллару).

Однако это лишь одна сторона. Другая состоит в том, что, по оценке тех же международных экспертов, укрепление юаня (даже если в результате либерализации режима состоится) никак не превысит 3 - 5%. То есть выигрыш (даже если состоится) весьма незначителен. Более того, следует отметить, что стремительная либерализация внешнеэкономических связей в Китае указывает на то, что уже в ближайшее время Китай может стать не реципиентом капиталов, а их экспортером (как следствие вступления страны в ВТО, торговой и финансовой либерализации, вливания китайских капиталов в транснациональные корпорации). Так, сегодня чистый приток капиталов в Китай составляет 100 млрд. дол., а уровень депозитов - около 20 трлн. юаней (курс юаня к доллару 8,28). Если хотя бы 5% сбережений направить во внешний сектор Китая, можно будет говорить о чистом оттоке капиталов. А значит, возрастут новые риски для капитальных счетов платежного баланса, и тогда уже потребуется не ревальвация, а девальвация национальной валюты. То есть тот, кто рассчитывал выиграть на укреплении юаня, попросту проиграет. Весьма небезопасная политика.

В завершение хотел бы подчеркнуть: каждое решение так или иначе должно проходить публичный контроль, а также критический анализ результатов и следствий, что позволило бы существенно снизить риски не выверенных предложений. Указанные выше неточности и погрешности в нововведениях к валютной политике не должны были бы случиться, если бы советники руководства НБУ, в чьи (советников) обязанности очевидным образом должны входить задачи анализа ситуаций, должным образом провели требуемую всестороннюю работу.

Василий Юрчишин, директор по исследованиям Агентства социального проектирования