Игорь Билоус в интервью УНИАН рассказал о причинах конфликта с премьер-министром, о переговорах с Дмитрием Фирташем по долгу Одесского припортового завода, и о том, что будет с украинскими госактивами, если не запустить в ближайшее время массовую приватизацию.

Игорь Олегович, после провала приватизации ОПЗ премьер-министр Владимир Гройсман жестко вас раскритиковал и сказал, что, если бы он имел полномочия, то всех бы в Фонде госимущества поувольнял. Сейчас вы нашли общее понимание причин несостоявшейся приватизации завода?

Видите, я получил свою порцию перца накануне Нового года, кто-то получил ее сейчас. У Владимира Борисовича вырисовывается свое понимание вещей. Это нормально. Каждый премьер дает задачи, контролирует их и смотрит на результаты. В нашем отчете, подготовленном для Кабинета министров, видно, что почти вся прошлогодняя приватизация состояла из облэнерго и Одесского припортового завода. У меня с ним недопонимание сложилось только по ОПЗ.

Что там на самом деле произошло?

Произошло то, чего я больше всего боялся – покупатели до конца тянули процесс. Но они были. И не просто были, а активно интересовались предприятием. Были обсуждения, вопросы, консультации по договору купли-продажи. Но у нас в приватизации сложилась традиция, что все документы несут в последний день, даже в последний час. Когда у меня спрашивали (в Кабинете министров, – УНИАН), я отвечал, что есть покупатели. И они были до конца, а утром последнего дня подачи документов два покупателя официально снялись. Оманская компания (Amjad Investments, – УНИАН) не захотела подавать документы в том формате, который требует закон.

Американский инвестор (холдинг IBE Trade, – УНИАН) сказал, что один не пойдет, уточнив, что нет смысла пересылать миллионы долларов из Нью-Йорка в Национальный банк, если приватизация не состоится.

То есть один инвестор все же был готов идти до конца?

Да, один точно был. Но, во-первых, объект непростой и с долгами. Во-вторых, рыночная конюнктура сейчас худшая за 16 лет. Первый раз мы пытались не упустить рынок, но опоздали – рынок ушел. Второй раз мы пытались снизить существенно цену и ожидали роста цены продукции. Но, как показала практика, недостаточно мы опустили цену и недостаточно поднялась стоимость продукции на рынке.

Какая должна была быть стартовая цена, по вашему мнению?

Стартовую цену мы обсуждали со всеми, так как Одесский припортовый завод - объект политический. Если бы я мог его выставить за 50 или 100 млн долл., я бы это сделал, но мне надо было консультироваться со всеми. Мы старались найти компромисс, но он не сработал. Обвинять Фонд госимущества или меня можно. Наверное, надо было занять категорическую позицию: продаем за 100 млн долл. или вообще не продаем. Советник рекомендовал выставить за 100 млн. дол., но оценщик оценил объект выше.

У вас было желание подать в отставку после того, как не получилось продать ОПЗ?

Я не держусь за это кресло. ОПЗ не продался, как и 24 других предприятия, которые ФГИ выставлял в 2016 году, в том числе, многие из них по несколько раз. И не продались по тем же причинам: долги, суды, убытки. А тут еще и большая политика. Все эти предприятия нужно было продать до 2008 года, когда на госактивы еще был спрос, а инвестиционный климат был повыше.

А что с долгом ОПЗ перед компанией Оstchem Дмитрия Фирташа? Он же так и остается, Фонд ничего не может сделать?

Долг был и до нас. Почему долг не реструктуризировали и не проплатили раньше? Была такая возможность? Была. Ведь ОПЗ взял кредит сначала в «Ощадбанке», потом в «Укргазбанке». Почему эти средства не пошли на погашение кредита перед группой Оstchem? Ведь задолженность перед этой группой образовалась раньше, чем перед другими контрагентами.

Я так понимаю, что сейчас с долгом ничего уже сделать нельзя.

Мы пытались решить эту проблему еще со времен Арсения Петровича (экс-премьер-министра Арсения Яценюка, – УНИАН). Я, как только пришел в фонд, сразу обратил внимание на долг и сказал: будет проблема. Поднимал вопрос неоднократно, но мне отвечали: не лезь, это политика. Уже тогда никто не хотел это трогать.

Сами вы пытались провести переговоры с Оstchem?

Мы хотели, но ни та сторона, Фирташ прежде всего, ни наша сторона – Национальный банк, «Нафтогаз» - ничего не делали. А в фонде денег нет. И все, что мы делали – это только наш энтузиазм, далеко выходящий за пределы функциональных обязанностей.

В конце концов, мы придумали, как заменить этот долг, и Фирташ даже на это согласился. Это должно было происходить в момент закрытия сделки. Покупатель выигрывает конкурс, у него есть 7 дней на подписание договора, потом наступает период 30 дней, когда проходит обмен акций на деньги. И в этом периоде мы могли реструктуризировать долг. В момент обмена акций – это день-два – можно было заменить кредит. Мы и разрешение Национального банка получили, но, к сожалению, потенциальные покупатели хотели еще и дисконт к основной сумме долга. На что мы ответили, что этот вопрос нужно обсуждать с кредитором, а не с фондом.

О какой сумме идет речь?

Около 40% к номиналу долга (около 100 млн долл., – УНИАН).

А сам Фирташ заинтересован в возврате долга?

В данный момент, я думаю, Фирташ заинтересован в ликвидности. В том числе и в возврате долга с дисконтом.

Какое сейчас состояние завода?

Экономика там тяжелая. Завод генерировал больше 100 млн грн убытков ежемесячно, поэтому было принято решение его остановить.

Какие сейчас есть предложения по дальнейшей работе?

Сейчас есть около 10 предложений от газовиков, от производственников по поводу аренды, управления, «давальческой» схемы. По прогнозам, с апреля немного упадет цена газа и есть ожидания роста стоимости продукции. Мы ищем партнеров для завода, и к концу февраля, я думаю, увидим конкретные предложения инвесторов.

Какой вариант работы лучше всего?

Любой вариант имеет свой смысл. «Давальческий» контракт - самый простой, только надо его качественно выписать. Аренда - самая выгодная для нас – мы просто назначаем цену за пользованием комплекса и все. Это может быть два-три года. Управление – более сложное и не имеет аналогов сейчас в Украине. Наверное, нас будут критиковать за любой вариант. Задача сейчас не столько заработать денег, сколько сохранить завод, кадровый потенциал, избежать социальных напряжений, начать рассчитываться с «Нафтогазом».

Кстати, как идет процесс погашения этих долгов? Там сумма ведь тоже большая – около 1,5 млрд грн.

Сейчас «Нафтогаз» выставил долг, даже в суд на нас подал, несмотря на решение правительства о реструктуризации.

Почему?

Они решили перестраховаться. Они считают, что аудитор нарисует им больше убытков по этой схеме поставки газа. Они госпредприятие, мы госпредприятие. Я понимаю, что мы все хотим эффективный рынок и играем в капитализм, но нельзя губить одно предприятие в интересах другого.

В ОПЗ сейчас нет руководителя, как обстоит дело с назначением нового главы правления?

Мы уже направили документы в Номинационный комитет Минэкономразвития с просьбой организоваться конкурс и выбрать нового руководителя. На ОПЗ нужен не только руководитель, но и вся цепочка высшего руководства. Завод больше работал как производственный объект, чем коммерческий. Почему Коболев (глава «Нафтогаза» - УНИАН) может закупать газ по всему миру, а ОПЗ – нет? Мы тоже должны так делать. Законодательно этот вариант возможен.

В таком законсервированном состоянии сколько завод может стоять?

Может стоять и год, и два. Но так долго держать завод нельзя, так как рано или поздно кто-то начнет его банкротить. У нас есть запас около 600 млн грн. В месяц уходит около 70 млн грн. Фактически, более полугода мы можем продержаться.

Перейдем к энергетическим объектам. Как обстоит дело с приватизацией «Центрэнерго»?

По «Центрэнерго» мы запустили процедуру отбора советника. Международные банки показывают заинтересованность. Я уже со многими банками встречался: с Morgan Stanley, с Merrill Lynch, с UBS, с Citibank. USAID подтвердил программу донорской помощи в финансировании технической группы советников. Это для нас очень важно, так как затраты исчисляются миллионами долларов. Нанять хорошего аудитора на такую сделку как продажа «Центрэнерго» - это 300-500 тыс. долл., нанять юриста – еще минимум 200 тыс. долл., все экологические, технические аудиты меньше 50-60 тыс. долл. не стоят. Это все огромная работа.

Приватизацию шести облэнерго в прошлом году Фонд переносил несколько раз. Почему эти объекты не удалось продать?

Тут все в работе. Их не продали в прошлом году, так как есть компромисс со всех сторон: от международных организаций, от МВФ, от правительства, от президента - что мы должны продавать объекты энергетики уже в новом регуляторном поле.

О чем речь?

Это три элемента. Во-первых, закон о создании НКРЭКУ – уже подписан. Во-вторых, стимулирующий RAB-тариф (система тарифообразования для повышения инвестиционной привлекательности облэнерго, – УНИАН), который господин Вовк (глава НКРЭКУ, – УНИАН) должен принять и озвучить. Мы надеялись, что тариф утвердят «под елку», но этого не случилось. Так как его можно менять поквартально, значит, мы ждем январь, февраль, март. И последнее – законопроект о рынке электроэнергии. Надеюсь, что в первом квартале его примут уже в целом.

Проблему регуляторного поля очень четко обрисовали представители одной из самых мощных в мире энергетических компаний – итальянской Enel. Они сказали, что при существующей ситуации в приватизацию не пойдут, так как риски очень большие. Инвесторы сообщили, что поверили в Болгарию, Румынию, а их там здорово «нагрели». В еще одну такую историю они вступать не хотят. В Enel подчеркнули, что сначала Украина должна принять законодательство, а потом они зайдут в страну и купят активы на вторичном рынке.

Вообще сами облэнерго к продаже готовы?

В Фонде все готово. Мы только переживаем о других вещах: заканчивается срок оценки. А тратить деньги на оценку без понимания, когда будет RAB-тариф, смысла нет. Это небольшие деньги – сотни тысяч гривень, но даже о них спросят, почему мы оцениваем и ничего не продаем.

Что с приватизацией «Турбоатома» и «Электротяжмаша»? Насколько целесообразно продавать данные прибыльные предприятия?

Для того чтобы понять, что делать с самим «Турбоатомом», надо нанять профильного советника. Вариантами могут быть размещение части акций предприятия на фондовом рынке, к примеру, в Польше. Можно это сделать и продать кусочек стратегическому инвестору. Я считаю, что, продав контрольный пакет акций стратегическому инвестору, мы можем потерять завод. Большим концернам, таким как Siemens, General Electric, предприятие нужно только для рынка. Продукция «Турбоатома» покрывает все постсоветские страны, Индию, Иран, Пакистан, Бразилию. Это большой рынок. Это страны, которые строили свои мощности при Советском Союзе и используют технологии «Турбоатома».

«Электротяжмаш» мы хотим забрать в Фонд, начать его акционировать. Иначе, до конца года он перестанет существовать как завод. У них заканчиваются контракты, они не знают, что с этим делать. Там кредиторская задолженность уже более миллиарда гривень. Скорее всего, производство тяги остановится. Только благодаря заказам «Турбоатома» «Электротяжмаш» еще работает.

По поводу их продажи, может, и не стоит спешить, но в любом случае надо что-то делать. Можно интегрировать «Электротяжмаш» в «Турбоатом», либо создать консорциум.

Как обстоит дело с приватизацией ГПЗКУ?

Это по активам хорошее предприятие, но, с точки зрения финансов, доведено до стрессового состояния. Проблемы в нем есть. Оно пока находится в ведомстве Минагропрода. Там есть большой китайский кредитор. Состояние кредита мне неизвестно, но сумма там 1,5 млрд долл.: что-то в банке, что-то в компании, что-то в оборотке. Знаю точно, что у китайцев есть «право первой ночи» - без них государство даже принять решение о приватизации не может. Пока мы не движемся в приватизацию и решаем проблемы с кредитором.

Китайский кредитор скорее всего и будет основным покупателем?

Не знаю. Если долг реструктуризируют, то на ГПЗКУ придут и другие покупатели. Два портовых элеватора, 50 линейных элеваторов, центральный офис – это готовая инфраструктура, которая может органично войти в растущий рынок зерновых. Китайцы своим кредитом сделали стратегический шаг вперед, так как понимали важность этой компании на мировом рынке. Мы как агент готовы продать ГПЗКУ.

На каком этапе приватизация «Укрспирта»?

Там, конечно, целая война. Я знаю, что такое «Укрспирт» еще со времен, когда был главой ГФС. В нем замешано много людей, политических интересов на всех уровнях – вплоть до дворника. Мое мнение солидарно с позицией министра агрополитики – нужно скорее продать этот «Укрспирт». Во всем мире только мы и Беларусь являемся государственным спиртовым монополистом. Там производство не модернизируется, все происходит каким-то кустарным методом.

Рост урожаев зерновых обеспечивает «Укрспирт» стабильным сырьем. Для того чтобы работать над себестоимостью продукции, необходимы инвестиции в железо и в технологии. Никто из товарищей, которые сидят на «Укрспирте», не будут этого делать. Они работают сегодня-на-сегодня. Эта схема ведет в никуда.

Приватизировав «Укрспирт», мы подтолкнем другие отрасли, снимем напряжение вокруг компании. Будут ли препятствовать приватизации? Будут. Лобби очень сильное - ходят, раздают деньги. Можем ли мы выручить от этой продажи 100-200 млн долл или, как говорит министр, 300 млн долл? Рынок расставит все точки над «и».

Через сколько времени реально продать эту компанию?

Когда проголосуют закон о его приватизации, мы можем все подготовить в течение трех месяцев. Немцы, голландцы, британцы – все, кто занимается дистилляцией, придут на аукционы.

Какие законодательные новации предлагает Фонд госимущества, чтобы упростить приватизацию?

Мы разрабатываем закон – он уже почти готов, скоро будем подавать в Кабмин. Мы больше не будем делить предприятия на группы для приватизации. Будут стратегические – около 50 компаний - и остальные. Первые мы будем продавать только с советником, и он будет рекомендовать стартовую цену на аукцион. Мы убираем институт оценщиков, так как на этот орган легко оказать влияние, что делает их оценки часто неадекватными рыночным реалиям.  

Остальные объекты приватизации, на которые не будет привлечен советник, будут продаваться на электронной площадке Prozorro.Продажи. Сначала потенциальные участники торгов будут подавать заявки с предложениями, на основе которых формируется стартовая цена. После этого происходят сами торги. Побеждает тот, кто предложит наибольшую сумму за объект приватизации.

При таком подходе через три-пять лет Фонд госимущества должен прекратить масштабную приватизацию и трансформироваться в другую структуру, которая займется арендой государственной недвижимости, попутно продавая остатки имущества, которые освобождаются из-под аренды.

То есть этот законопроект наконец-то сможет запустить массовую приватизацию?

Я так скажу: бойня будет большая. Будут говорить, что советники будут продавать своим, что Билоус - главный советник, а в электронной системе есть какие-то пробелы.

Законопроект даст возможность рынку самостоятельно оценивать гособъекты. Благодаря этому государство сможет быстро избавиться от десятков тысяч объектов и при этом заработать. Но если товарищи в парламенте скажут, что этот законопроект неправильный, то, наверное, у нас парламент не тот. Пора понять, что сейчас технологии очень быстро меняют мир, и если мы не продадим большинство госактивов в ближайшее время, то через 5-10 лет это будут или музеи, или руины.