Игорь Билоус возглавляет Фонд государственного имущества (ФГИ) почти два года. За это время подотчетное ему ведомство не продало ни одного знакового объекта. Ни для кого не секрет, что государственные предприятия, в том числе кандидаты на приватизацию, - заложники корпоративных раскладов внутри коалиции. Топ-менеджеры государственных ведомств, по признанию замглавы АП Дмитрия Шимкива, лишь представляют на своих должностях те или иные политсилы. Нетрудно сделать вывод, что эффективность их работы зависит от настроения первых лиц государства и работоспособности Верховной Рады.

Билоус - ставленник Блока Петра Порошенко. Это гарантирует ему сохранение должности независимо от приватизационных успехов. Ведь в случае отставки кресло руководителя на неопределенный срок перейдет к его первому заму - представителю Народного фронта Дмитрию Парфененко. Допустить этого на Банковой категорически не хотят.

В интервью LIGA.net Билоус рассказывает, почему буксует приватизация энергокомпаний, кто был самым реальным претендентом на покупку Одесского припортового завода и как распределены полномочия между топ-менеджментом ФГИ. Но в начале - об одном из самых громких событий марта - аресте руководителя ГФС Романа Насирова. Билоус не только его старый знакомый, но и бывший глава фискального ведомства. Расследование возможных злоупотреблений Насирова, как оказалось, может затронуть и его предшественника.

- По информации нардепа Андрея Журжия, вы были первым главой ГФС, который подписывал соглашение о рассрочке налогового долга для компаний Александра Онищенко. Чем вы руководствовались, когда принимали это решение?

- Налоговым кодексом, конечно, как и все налоговики. Я был удивлен, услышав такие новости в свой адрес, хотя в нашей стране надо быть готовым ко всему. У меня, по крайней мере, нет ощущений, что я положил начало какой-то схеме. Если не ошибаюсь, это произошло в январе 2015 года, за месяц до моего фактического ухода из ГФС. В феврале я уже был отстранен Яценюком, затем были разные комиссии, проверки, за которыми последовало компромиссное решение об отставке.

Я не очень хорошо помню детали с рассрочкой, потому что это была рутинная ежедневная работа. Я, например, гораздо лучше помню дело о реструктуризации долга Укрнафты. Там была серьезная война, 11 млрд грн налогового долга. Онищенко я видел полтора раза, это были абсолютно рабочие моменты. Онищенко тогда даже заплатил налоговый компромисс. Не все его заплатили.

- Что вы имеете в виду?

- У нас был период налоговой амнистии. Те, кто считали, что провинились в определенный период, платили штрафы. Если я не ошибаюсь - 5% от суммы проблемных обязательств. Они их выплатили, это я точно помню. Поэтому я был немного удивлен, когда узнал новости.

Если говорить о деле Насирова, конечно, я знаю Романа еще из прошлой жизни, мы вместе работали в инвесткомпании Ренессанс-Капитал. Как бывший налоговик, могу сказать, что при тех же рассрочках происходит определенный алгоритм действий. Должны быть определенные подтверждающие документы - кому их дают, за что и почему.

- Вы видите в деле Насирова состав преступления?

- Есть противостояние защиты и обвинения - САП. У каждого свои доказательства. Мне сложно судить о составе. Например, приходит компания и говорит: у меня есть налоговые обязательства на 10 млн грн, заплатить не могу, рассрочьте мне их на пять месяцев. Мы просим дать обоснование, смотрим их финансовое состояние, у налоговой есть такая возможность. А там - 20 млн грн на счету. Мы объясняем, что, может, и хотели бы, но не можем. Или можем, но не на пять месяцев, а на три. Рассрочка - это распространенная практика и это не криминал. Хотя мы все боремся, чтобы рассрочек и налоговых долгов было меньше. Мы хотим, чтобы переплат по налогу на прибыль не было, а их более 20 млрд грн. Есть долги по возмещению НДС. Это все проблемы, и это проблемы последних 25 лет.
Я никого не защищаю сейчас, но каждое дело имеет индивидуальный характер. Надо поднять документы, посмотреть, что к чему, остались ли эти компании, кому перешли их обязательства и активы.

- Персонально случай с Онищенко вы помните?

- Он был рядовым крупным плательщиком, таким, как и все остальные. Немного неординарным из-за всяких газовых дел и статуса народного депутата. Надо разбираться. Проблем с обвинением нет в том случае, когда вас взяли на горячем, есть взятка или другие понятные схемы вывода денег, которые можно доказать. Все документы изъяли, и как они будут строить свой кейс - я не знаю.

- Кто в ГФС принимает решение о рассрочке?

- Переписка между сторонами начинается на региональном уровне, газ ведь в Киеве никто не добывает. Основной анализ сначала поступает на региональный уровень: кто, почему, на сколько. Самое главное, чтобы эти компании заплатили долг, чтобы они не обанкротились, не пропали и так далее. Эти проблемы были до меня и будут еще долго. В такой короткий период - за мою каденцию - просто нельзя решить все вопросы. Почему не решают проблему переплаты налога на прибыль? Потому что денег нет.

- А какой была ситуация с Укрнафтой?

- Ну, им же никто рассрочку не давал. Мы видели, что у Укрнафты есть деньги, или не у нее, а у акционеров, где их можно взять. Они этого не делали, ссылаясь на долг Нафтогаза Украины за газ, и предлагали поговорить. А мы причем?

Какой была позиция Романа, мне сложно сказать. Давал ли он указания и ставил ли подписи - я действительно не знаю. Как правило, на региональном уровне делают анализ и поднимают наверх с предложением дать рассрочку на каких-то условиях. И потом глава или комиссия принимает решение, что и как подписывать. Или не подписывать.
- Вы сказали, что глава ГФС - это политическая позиция.

- Конечно.

- А глава Фонда госимущества?

- Точно такая же.

- Не хозяйственная?

- Вынужден признать, что нет. Я приходил сюда делать приватизацию и правильно продавать компании, чем занимался всю жизнь. А столкнулся совершенно с другой ситуацией, с корпоративными войнами, перетягиванием активов между министерствами и ведомствами, интригами. Идет борьба абсолютно не за тот процесс, который должен быть.

- В корпоративном секторе все ведь точно так же.

- Да, но здесь же ФГИ. По инструкции после решения о приватизации объекта он в месячный срок передается ФГИ. В течение года он должен быть продан. Эти нормы постоянно нарушаются, уже 25 лет. Поэтому технически мы вроде бы агент по продаже. Но по факту больше политический орган. Почему ОПЗ передали сюда непонятно сколько лет назад? Почему Турбоатом передали, и он до сих пор тут?

- Почему?

- Значит, было такое политическое решение. Где-то там было некомфортно, а здесь сидел человек, с которым было комфортнее им управлять. Говорю как есть.

- Если взять новейшую историю, вы точно так же добивались передачи себе Центрэнерго.

- Да, мы его получили. И он покажет очень неплохие результаты по 2016 году. Сейчас мы запустили подготовку к приватизации, создали комиссию по отбору советника. Правда, Минэкономики больше месяца буксовал и никак не делегировал в нее своего представителя. Только на днях мы выбили от них ответ.

- В конце 2015 года вы написали для LIGA.net колонку, в которой объясняли срыв приватизации. Что произошло в 2016-м?

- Пока ничего не изменилось. Проблемы, к сожалению, переходят. Я слышу отовсюду заявления: "Во всем виноват ФГИ, он ничего не приватизирует. Давайте поменяем руководство". Давайте поменяем. Но я готов поспорить: если сюда придет не Билоус, а Петров или Сидоров, ничего не изменится. Люди у нас привыкли говорить "взагалі". Мало кто разбирается в предмете. Это касается практически всех ветвей власти.

- Разогнать руководство ФГИ предложил Владимир Гройсман.

- Я не держусь за эту должность. Можете написать большими жирными буквами. Я с удовольствием подам в отставку, если есть лучшие люди, которые имеют больше доверия, лучше ориентируются в локальном современном пространстве и знают, как здесь все приватизировать.

- Ваши знакомые мне говорили, что вы обещали уйти в отставку, если не продадите ОПЗ. Почему не ушли?

- Потому что надо что-то делать с заводом. Я это говорю и президенту и премьеру. Нам надо было не потерять этот завод, мы его запустили. У меня есть обязанность запустить новый закон о приватизации. Я хочу сделать несколько показательных приватизаций. Некоторые мы провели в прошлом году: продажа банка УБРР китайцам, продажа ГЭС, где было 16 покупателей (а это рекорд для Фонда) и цена выросла в пять раз. Сейчас мы готовим Первомайскую ГЭС в Николаевской области. Будет около 20 претендентов. Мы предоставим им любую информацию.

- Не повлияло ли на ваше решение то, что в случае отставки и.о. главы ФГИ автоматически стал бы ваш первый заместитель Дмитрий Парфененко, который представляет Народный фронт? Вплоть до момента, пока нового главу не изберет парламент, а когда это произойдет - неизвестно.

- Да, вы правильно думаете. Моя должность политическая и компромиссная. За утверждение должны проголосовать 226 депутатов. Если есть профессиональный человек, который пользуется доверием власти, премьер-министра, я готов к разговору в любое время суток. В джинсах, тапках, шортах. Я давно на инвестиционном рынке, я продавал и покупал крупные компании и, наверное, буду этим заниматься дальше. Мне важно, чтобы все инициативы, которые мы здесь толкаем, не умерли. Мы писали пять месяцев новый закон о приватизации, я хочу, чтобы он работал.

- У вас встречные вопросы к премьеру есть?

- Конечно. Список постоянно увеличивается. Есть вопросы по ОПЗ, никто вообще никак не помогает в реструктуризации долга Фирташу. Все показывают пальцем на меня. Но мы - Фонд госимущества, мы не правоохранительный, не силовой орган, и не банк, у которого есть определенный бюджет. У нас нет инструментария бороться с Фирташем, поверьте. А все эти товарищи, которые должны были нам помогать, - тот же Коболев (глава НАК Нафтогаз Украины Андрей Коболев. - Ред.), - стоят в стороне и смеются над нами. Потому что Фирташ должен НАКу деньги. Вместо того чтобы предложить какую-то конструктивную модель, они загоняют ОПЗ в долги, продавая самый дорогой газ в стране, подают на него в суд, обвиняют нас в проигрыше суда по легитимизации долга Фирташу. Когда самый гуманный Одесский суд нас туда даже не допустил в качестве третьего лица. Мне с автоматом в суд идти? Я к тому, что есть куча вопросов, которые накопились до того, как я сюда пришел. Я, по крайней мере, обращаю внимание на эти вещи - что предприятия банкротятся. А ведь это теневая приватизация.

- Какие предприятия?

- Масса. У нас в банкротстве 40-50% предприятий. Центрэнерго, Сумыхимпром, Одесская ТЭЦ, Днепродзержинская ТЭЦ - все в банкротстве по долгам прошлых периодов. Я премьеру об этом подробно рассказал. Все говорят, у нас много чего есть на продажу. Это не так. У нас 396 предприятий, 247 не можем продать. Почему? 142 предприятия не передают (министерства. - Ред.), декларируют, но не передают. 105 - запрещены к продаже. Осталось 149. Из них 64 - вообще неликвид, это пакеты акций, в среднем 23,7%. Кому нужен пакет 23,7%? Вам нужен такой пакет в каком-то предприятии?

- Смотря что за предприятие. Если дивиденды платит, почему нет?

- Таких практически нет. Остается 85 предприятий, из которых 42 в глубоких убытках, 43 более-менее нормальных.

- У премьера ведь вопросы не о них.

- У премьера вопрос один: "Где результат?". Я понимаю, что у него много забот. Я прошу только, чтобы министерства и Кабмин согласовывали документы в определенные законом сроки. И если они согласились передать предприятия, то они их передают, а не буксуют. У нас в среднем только на согласования уходит до 140 дней и более.

- У вас же достаточно предприятий: Турбоатом, ОПЗ, Центрэнерго, облэнерго. С ними уже давно ничего не происходит.

- Я же говорю - все нужно согласовывать. Все перечисленные объекты нужно только в Кабмине согласовать по 2-3 раза. А делается это все достаточно медленно.

Давайте поговорим об облэнерго. Они все готовы к продаже с августа. И что? Где решение НКРЭКУ о введении RAB-тарифа (предполагает фиксированную доходность на совокупную стоимость активов компании. - Ред.)? Где закон о рынке электроэнергии?

- Разве это необходимое условие для приватизации? В законе где-то прописано, что без RAB-тарифа ее проводить нельзя?

- Вы хотите приватизацию в стиле 2011-2013 годов - два участника, один шаг на аукционе? Или мы хотим 15-20 участников, рост цены в несколько раз? У нас есть специальная группа при Кабмине, в которую входят ЕБРР, МФК, МВФ, все ключевые доноры. Даже американское посольство. Они следят, чтобы у нас все было прозрачно, потому что раньше вся приватизация была какая? Непрозрачная. Они выделили нам гранты, финпомощь, мы на эти деньги подготовили все компании. Мы все решили, что неотъемлемым условием приватизации энергетики должна быть новая регуляторная база. Из этой базы уже есть закон о НКРЭКУ - президент его подписал.

Должен быть стимулирующий тариф. Что это такое? Придет инвестор, вложит доллар в железо - активы облэнерго - и будет понимать, что у него есть гарантированный доход на вложенный доллар. Все очень просто. И должен быть закон о рынке электроэнергии. Чтобы производители электроэнергии могли заключать прямые договоры. И не будет проблем. Нам нужны понятные правила игры для рынка дистрибуции электроэнергии. Сегодня прозрачности нет. Продажа облэнерго в непрозрачном рынке приведет к тому, что придут Вася, Петя и Коля - и мы будем иметь историю недавних лет. А у нас более 20 реальных покупателей. И большая часть из них - иностранцы. Мы их кормим "завтраками" и ничего не принимаем.

- Пока не будет этих законов, приватизации не будет?

- Да. Если она будет по нынешним правилам, мы получим, извините, с гулькин нос. И никаких западных инвесторов.

- И без нового закона о рынке электроэнергии тоже?

- Он больше касается Центрэнерго.

- Но согласие доноров о том, что приватизация без него невозможна, имеет место быть?

- Да, и они это вложили в голову премьер-министру. И президент также на этом стоит.

- Значит, реально в этом году продажи энергокомпаний не будет?

- Почему не будет? Мне Вовк (Дмитрий Вовк - глава НКРЭКУ. - Ред.) пообещал, что в апреле будет принято решение о RAB-тарифе. Мы сейчас в который раз собираем рабочую группу и ведем дебаты, что делать с этим RAB-тарифом. Важно понимать, что в тарифе должны учитываться прошлые (до момента ввода нового тарифа) и будущие инвестиции.

- Прошлые инвестиции в нем точно должны быть?

- А это вопрос. Я же не специалист. Важно стимулировать приход инвестора, который будет замотивирован в инвестициях и модернизации сетей.

- А зачем Фонд осенью изменил методологию оценки активов облэнерго?

- Потому что ее не было вообще. Новую методологию делали Deloitte, Минэнерго, другие министерства, НКРЭКУ. Фонд просто собирал это все в кучу, выписывал и подавал.

- Выглядит это, как акция перед принятием RAB-тарифа.

- Конечно, это делается для переоценки.

- Чтобы владельцы - Ахметов, Коломойский, Григоришин и другие - получили большую доходность?

- Большинство компаний вообще не проводили оценку, ее просто нет. Большинство облэнерго не имеют права собственности на землю под опорами. Это проблема? Проблема. И никто этого не делает. Это вообще особенности украинского бизнеса. Мы с этим столкнулись, когда начали проводить обширный анализ этих компаний. В любом случае компании интересные, они могут заработать достаточно денег для бюджета. Так же, как Укрспирт, к примеру.

- Давайте пока об облэнерго. Правда ли, что есть очередность введения RAB-тарифа на облэнерго? И первыми будут как раз частные облы?

- Кто первый сделал оценку, тот и подает документы в НКРЭКУ. Комиссия высчитывает и устанавливает соответствующий тариф. Очередность связана с тем, кто раньше сделал оценку.

- Исходя из методологии, которую вы приняли?

- Да, только методология не на тариф, а на оценку активов, фактически на железо. Вопрос не в том, кто первый, второй или третий. А в том, как завтра будет регулироваться рынок. Тот, кто сегодня купит облы за $20, $50 или $70 млн, столько же должен будет завтра в них вложить. Это инвестиция не на год и не на два. Люди говорят: покажите нам четкую картину. Почему люди сюда идут? Потому что при RAB-тарифе EBITDA-маржа такого бизнеса будет 20%. Хороший бизнес. В Турции, мне рассказывали, при RAB-тарифе этот показатель 12-18%.

- Каков справедливый уровень RAB-тарифа в Украине, на ваш взгляд?

- Не знаю, на совещаниях звучала ставка 19% на новые инвестиции. На новую инвестицию 19% выглядит нормально.

- Отбить вложения за пять лет - очень неплохо.

- Почему нет? Но тариф привязан к ставке рефинансирования или стоимости капитала в Украине. Вы думаете, у нас ставка будет 19% в течение пяти лет?

- Сейчас 14%.

- Вы сами отвечаете на вопрос. С развитием экономики ставка будет падать. Тут больше вопрос в старых инвестициях. Что с ними делать? Я не эксперт, надо советоваться, говорить. Но каждое повышение стоимости электроэнергии в Украине отражается в первую очередь на себестоимости нашей продукции. Кому нужна такая продукция? Никому. Еще немного, и у нас электроэнергия будет дороже, чем в Европе. Что будем делать?

- Покупать в Европе.

- Сначала нужно синхронизировать украинскую энергосистему с европейской. Вообще, это большая опасность. Если кто-то будет делать супердешевую электроэнергию и мы будем ее импортировать, все наши котлы станут музейными экспонатами. В лучшем случае на металлолом пойдут.

- Кому реально подконтрольны государственные облы: Запорожье-, Харьков-, Николаев-, Черкассыоблэнерго? Дмитрию Крючкову и компании?

- Мы всех руководителей поменяли. Нет никаких Крючковых, он в розыске у нас. И от женщины, которая руководила Черкассами, - избавились (уволенная собранием акционеров Светлана Кузьминская. - Ред.). Было тяжело, встретили много бульдозеров, физически бульдозеров. Это было коллегиальное решение ФГИ, Кабмина, Минэнерго.

- А как получилось, что новый глава набсовета Черкассыоблэнерго Василий Богатырь, он же гендиректор ее акционера УкрЭСКо, - помощник нардепа от БПП Александра Домбровского?

- Домбровского знаю давно, но я не в курсе, кто чей помощник. По Черкассыоблэнерго есть проблема. Кабинет министров задерживает принятие решения об объединении пакетов акций 46% государственных плюс 25%, которые принадлежат УкрЭСКо. Зачем мы их объединяем? Чтобы продать все одним лотом. Тот, кто купит 25%, никогда не купит 46% (26,99% акций компании принадлежат кипрской Garensia Enterprises Limited Константина Григоришина. - Ред.). Застряло все в Кабмине. Почему - не знаю. Сидит там. Я лично обошел всех - и такое впечатление, что мне больше всех надо.

Понятно, что к менеджменту всегда есть вопросы. Меня интересует приватизация, мы не сидим здесь, чтобы вдолгую управлять этими компаниями. Меня обвиняют, что я не все контролирую. Но, извините, - 395 компаний, а у нас в корпоративном отделе два десятка человек. Как мы можем управлять? Только через решения набсоветов, через бумажную работу. Была выбрана такая модель. ФГИ создавался не для того, чтобы заниматься супердетальным корпоративным управлением.

А скоро со всеми этими громкими делами, я вам честно говорю, все госслужащие перестанут подписывать бумаги. Потому что за каждый документ приходят одни, другие или третьи и спрашивают: "Что ты тут подписал? Ага, тут у тебя халатность, тут бездеятельность, а тут еще что-то". Я, может, излишне эмоционален, но это действительно большая беда, она может уничтожить страну. А началось все еще с люстрации.

- Как принимает решения Фонд госимущества? Кто за что отвечает?

- У нас есть четыре основные функции: аренда находится под моим заместителем Дмитрием Парфененко, Владимир Державин занимается, как я его называю, трансферным корпоративным управлением - между передачей и продажей. Есть приватизация - за нее отвечает Андрей Гайдуцкий. И есть оценка - единственная наша деятельность, которая носит регуляторный характер. Этим занимается Наталья Лебедь. Мы проводим экзамены, даем сертификаты оценщикам, забираем эти сертификаты. И дополнительная функция - мы выдаем рецензии на оценки, которые сделали внешние эксперты для приватизации. Это одна из норм, которые мы хотим изменить в новом законе о приватизации. Оценки не будет. Рынок будет определять оценку.

- Как у вас появился в заместителях Владимир Державин? Кто-то его предложил, рекомендовал?

- Вы в самом начале спрашивали, является ли должность главы ФГИ политической. Да, она политическая.

- И Державин, и Александр Визир, который представляет Фонд в набсоветах предприятий, раньше были помощниками влиятельного депутата от БПП и бизнес-партнера президента Игоря Кононенко.

- Визир - абсолютно технический человек. Я говорил с Кононенко, он его знает, как я - кого-то в Большом театре.

- Державина точно знает, он работал у Кононенко и Порошенко в Укрпроминвесте.

- Знает, этого никто не скрывает. Можно в Гугле посмотреть. Точно так же Парфененко просматривается по линии Народного фронта. Этого же никто не скрывает. Есть два заместителя, которые пришли со мной: Наталья Лебедь и Андрей Гайдуцкий.

Я не хочу кого-то расхваливать или критиковать, Державин - непростой человек с точки зрения сотрудничества. Но он реально знает свое дело. Он достаточно жестко подходит к некоторым вопросам, и благодаря его позиции мы реально выровняли ряд проблем. Мы везде поменяли наблюдательные советы. Представители государственной доли - наши, такого не было никогда. К июню 2015 года, когда я пришел сюда, посмотрите, кто был в Набсовете того же ОПЗ (наблюдательный совет ОПЗ в то время возглавлял замглавы НАК Нафтогаз Украины Сергей Перелома. - Ред.).

У нас представителей на госдолю не так много. Это одни и те же люди, они знают, как происходит процесс корпоративного управления. Протоколы, бюллетени, созывы и так далее. Вы себе не представляете, сколько у нас корпоративных конфликтов, начиная с того же Черкассыоблэнерго. А по Тернопольоблэнерго вообще проблема - реестра нет. Наверное, у Григоришина есть (51% акций в компании принадлежит ФГИ, миноритарные акционеры - кипрские Larva Investments limited и Bikontia Enterprises Limited - находятся в совместном владении Игоря Коломойского и Константина Григоришина. - Ред.).

- А почему у Григоришина? Разве им не Суркис управляет? Глава набсовета Тернопольоблэнерго Александр Сагура - менеджер братьев Суркисов.

- Там какие-то внутренние договоренности, в них всегда сложно разобраться. Но управляет компанией новый руководитель, которого назначил Фонд.

- Разве Григоришин может о чем-то договориться с Суркисами?

- Сейчас, особенно после Привата, возможно все. Насколько я помню, Суркисы владеют Прикарпатье- и Львовоблэнерго. Там абсолютно нормальный менеджмент. Я говорил с обоими губернаторами, они всем довольны. Буквально недавно был у Синютки (губернатор Львовской области Олег Синютка. - Ред.). Он абсолютно доволен уровнем корпоративного управления. Это просто взгляд со стороны.

- Как часто вы вообще говорите с Кононенко и о чем?

- Как и со всеми народными депутатами. Может, даже реже, чем с некоторыми другими. В основном это происходит на комитетах в парламенте. Одни хотят, другие просят, третьи высказывают какие-то идеи.

- Какое предприятие вызывает больше хотелок?

- Политических хотелок - ОПЗ. Говорят: давайте что-то делать, не отдавайте Фирташу деньги, давайте запустим. Неполитических мало, и то в основном в отношении информации об объектах и условиях аренды или приватизации. Большинство интересных объектов в министерствах.

- Кто вообще руководит Одесским припортовым заводом? Многолетний директор Валерий Горбатко ушел, первый заместитель Николай Щуриков пока под следствием.

- Руководит бывший коммерческий директор Сергей Назаренко. Горбатко перед увольнением назначил его временно исполняющим обязанности. Это важный экологический объект, не все об этом знают. К примеру, ОПЗ чистит воду для города Южный. Мы давно написали все письма, Кабмин должен определиться, согласовывают они Назаренко в качестве и.о. или нет. Кроме того, в январе мы направили все документы на номинационный комитет, поскольку ОПЗ стратегический объект и нуждается в постоянном руководителе.

Вообще номинационный комитет у нас в стране не работает. Я уже говорил и премьеру, и всем остальным: надо привлечь хедхантеров, заплатить им денег, пусть выберут лучших. И пусть премьер или профильный вице-премьер кого-то назначит директором с испытательным сроком. Вот тебе зарплата, контракт - работай. Допустим, выберет кого-то комитет, а любой суд его взял и сбил. И даже если его выберут, играют фанфары, все довольны... Нового директора должно утвердить общее собрание акционеров. А собрание по каким-то причинам не происходит. Год или два. Есть масса технических уловок, которые фактически блокируют механизм назначения. И мы сами себя дурим - поскольку механизм есть, и мы должны его придерживаться.

ОПЗ - достойный объект, даже когда он зарабатывает свои 30 или 50 млн грн на давальческой схеме. Этих денег хватит, чтобы платить зарплаты и понемногу гасить долг перед НАКом.
- А перед Фирташем?

- В Стокгольме принято решение о долге в $250 млн, там же мы его и оспариваем. ОПЗ это делает. Они (представители Фирташа. -Ред.) побежали легализовывать решение в Одессе и каким-то чудом прошли первую инстанцию. А нас туда даже не пустили. Мы не чародеи, и делаем что можем. Сейчас мы занимаемся апелляцией в двух инстанциях - в Стокгольме и Одессе. Я уже подключился, премьер обещал помочь. Отдельный вопрос, что делать с приватизацией - продавать завод или нет.

- От окружения Фирташа я слышал, что они не против забрать долг и не покупать завод.

- Они приезжали сюда во время последнего конкурса, не сам Фирташ, а его команда. Они были готовы идти на какую-то реструктуризацию с потенциальными покупателями. Что произошло? Инвесторы из Омана отказались, потому что у них были свои ожидания от конкурса. Ярославский и Коломойский в последний день сказали, что их это не интересует. У нас остался один инвестор - IBE Trade, американцы нашего происхождения.

- Бывший собственник северодонецкого Азота.

- Не только. В общем, у нас остался один покупатель, а по условиям приватизации нужны минимум два. Ровт просто сказал, что раз он один, то не будет даже переводить гарантию и гонять туда-сюда 260 млн грн в Нацбанк.

- Все решалось в последние полчаса?

- Все решалось в последний момент. Чтобы вы понимали, все претенденты до последнего дня крайне активно работали над договором купли-продажи. Никто не подавал каких-то сигналов, что они передумают.

- Почему передумали в итоге? Узнали о долге Фирташа?

- Вас просто надо подключить к комнате данных, чтобы вы все увидели. Ни одно предприятие в Украине так не продавалось. Ни одно. Килограммы информации на любых языках. Весь долг расписан в деталях. И со стороны Ярославского, и со стороны Коломойского над сделкой работали очень серьезные люди. Я давно на рынке, знаю, кто они и какие сделки делали.

- А что за люди?

- Неважно. Первые люди даже не в Украине. И они говорили: "Мы идем побеждать".

- Коломойский с Ярославским давние партнеры. Они бы реально соперничали?

- Кто знает. У меня ощущение, что они снялись специально, зная, что останется один претендент. Они понимали, что торговаться против Ровта не имеет смысла. Потому что Ровт сидит с кешем, и он во всем разбирается очень хорошо, даже в Фирташе. Все это понимали. Мы были реально на метр от сделки. Но сделка развалилась, так бывает. Обвинили меня.

- Вы будете продавать ОПЗ? Он есть в меморандуме с МВФ?

- Не знаю, есть ли он в меморандуме. У нас в списке он стоит на декабрь.

- Значит, он опять перейдет на следующий год.

- Сейчас мы избежали того, что завод потеряет критическое количество инженеров, операторов цеха аммиака, сварщиков. Пятьдесят пять человек с 1 сентября поехали в Алжир, Тринидад и Тобаго... Они не вернутся, потому что им платят до $5000. Они уехали вместе с семьями. Если бы дальше так продолжалось, потому что НАК не дает газ и завод стоит, еще 50 уехали бы - и все. Никто бы завод не запустил, просто потому что не знает, как.

- Газ на завод сейчас поставляет ЭРУ. Кто еще подавал предложения? Александр Ярославский?

- Ярославский был. Было несколько американских предложений, но они все были "взагалі". Мы у всех попросили конкретики. В результате появился ЭРУ с предложением запустить завод за их деньги. Мы ни копейки не потратили, подписали краткосрочный толлинговый договор на три месяца с помесячным подтверждением. Если у нас будет лучшее предложение, мы переключимся. Или запустим нового поставщика параллельно. Мы же запустили завод только на половину мощности. Если будут лучшие предложения, будем смотреть.

- Завод может сам купить газ на европейском хабе без посредников вроде Antra или ЭРУ?

- Нет, НАК его обяжет покупать только у себя, потому что есть долг, по закону о рынке газа. А НАК продает его по такой цене, что лучше на Марсе есть мороженое, чем делать аммиак.

- Сам НАК на каком-то этапе не хотел взять завод в управление?

- Это и было мое предложение премьер-министру. Чтобы НАК на себя или на Укргаздобычу забрал завод во временное управление. За 1 гривню могли бы отдать. Коболев на это ответил, что это не их профиль, и они не знают, как продавать аммиак и карбамид.

В итоге я лезу из шкуры, а остальные говорят, что они молодцы и они нас обанкротят, подадут на нас в суд. На кого? Мы такое же государство, как и они. Только они за счет высоких цен на газ показывают 20 млрд грн прибыли, а мы пытаемся спасти завод, который реально стоит сотни миллионов долларов.

- Откуда такая оценка?

- Оценка - это такая, непростая наука. Даже не наука, а творчество. Цена зависит от цикла. Если аммиак и карбамид становятся сильно дороже газа, появляются сверхприбыли. Цикличность есть в металлургии, химии, нефтедобыче. Аналитики говорят, что сейчас наблюдается подъем, но он не будет долгосрочным. Например, был подъем цен на аммиак, но оказалось, что он вызван простоем трубы, по которой российский аммиак качался в Южный. Тольяттиазот остановился, цена пошла вверх. Труба заработала, цена просела. Лаг - полтора месяца. Я здесь уже почти химиком стал. Надо брать период, когда более стабильный рост, и принимать решение. Но кормить этот завод за счет госбюджета неправильно. Надо искать механизмы, которые помогут сохранить кадровый потенциал и сам завод. Другой вопрос, можем ли мы управлять так, как управляет тот же Коболев, у которого хорошо структурированная компания. У нас нет такой возможности. Сфокусируемся на ОПЗ, а завтра будет беда на Центрэнерго.

- Работу Центрэнерго, кстати, нельзя назвать сверхпрозрачной. Компания покупает уголь и транспортные услуги у банальных прокладок, третий год не имеет утвержденного директора.

- Конкурс не состоялся, вы знаете. Когда будет новый, спросите у номинационного комитета. Я могу сказать, что мы совместными усилиями с юристами отбили ряд атак в деле о банкротстве...

- А вы знаете, что там параллельно произошла замена ряда кредиторов?

- Что-то слышал, но не смотрел. Кто-то перекупил долги?

- Конечно. Одних отфутболили, другие зашли. Компании, по внешним признакам имеющие связи с Энергомережой Дмитрия Крючкова.

- Не знаю, что они покупали, но всю текущую задолженность можно быстро погасить. У компании есть ликвидные средства. Моя цель - подготовить Центрэнерго, чтобы ее не стыдно было показать инвесторам. Но вблизи Углегорской ТЭС сейчас, например, стреляют. Кому она нужна?

- Не было предложений разделить Центрэнерго?

- Это была моя идея изначально. Мы сделали анализ с Deloitte, но оказалось сложно. Там есть долги, и их придется раскидать. Будет проблема с кредиторами, они, скорее всего, не согласятся. Плюс это акционерная компания, будут нюансы с акциями. По большому счету стратег, который придет, - мы с некоторыми говорили... Они бы Трипольскую ТЭС закрыли, потому что возле Киева такая станция не нужна.

- Вы не ощущаете личной ответственности за то, что Центрэнерго до сих пор потребляет антрацитовый уголь?

- Я лично выходил у Зубко (вице-премьер Геннадий Зубко. - Ред.) разрешение на перевод станций на газовую группу. И деньги в компании есть. Мы финплан не могли согласовать, потому что не было разрешения. Мы его выхаживали месяц. Это произошло две-три недели назад.

- Разве Зубко был против?

- Нет. Но, как обычно, чего-то не хватало, запятые не в том месте, документ не такой или дата старая. Такое.

- Чиновничий футбол?

- Футбол не футбол, но уголь едет согласно расписанию, и траты соответственные.

- Чуть ли не единственная удачная сделка прошлого года - продажа Украинского банка реконструкции и развития китайской Commodity Exchangeо. Она завершена?

- Почти. Они заканчивают сбор документов. Изначально они их подали в неправильном виде в НБУ. Оказывается, у них очень сложная структура акционеров. Они группируют эту информацию, регулятор не был готов изучать ее в таком виде.

- Внешне выглядело, будто есть какая-то задержка.

- Нет, мы все сделали. Они до Нового года внесли 2,5 млн грн в капитал, и сейчас мне из НБУ звонили, спрашивали: "Где ваши китайцы?". Ответил им, что они теперь не наши, а ваши. Мы надеемся, что в апреле они полностью закроют все вопросы.

- Еще один вопрос из прошлого - Укртелеком. Почему вы не согласовали выполнение инвестобязательств за 2016 год?

- Там две проблемы. Первая - создана и не передана техническая сеть Госспецсвязи, на что потратили 220 млн грн, если я не ошибаюсь. И вторая - они говорят, что выполнили все инвестобязательства, а мы видим этот процесс по-другому. Они наш акт сейчас оспаривают.

Главная проблема в другом. Основной акционер Укртелекома должен кучу денег госбанкам - Ощаду и Эксиму. Акции находятся в залоге. Срок реструктуризации истекает на днях. Госбанки не сильно стремятся забирать Укртелеком, потому что не очень понимают, что с ним делать. По той же причине и я бы не хотел его забирать. К тому же мы наверняка получим судебный процесс на крупную сумму, которую не сможем выплатить. Кому мы продадим его потом за 11 млрд грн? Нужен компромисс. Наше предложение - чтобы банки забрали часть акций, но не контрольный пакет.

- Это как-то оформлено?

- Можно оформить, но нужны определенные согласования. Перед вашим приходом звонили из Укрэксимбанка и просили согласовать реструктуризацию. Сейчас буду в ней разбираться. Мы добровольно принимаем участие в этой группе с банками по решению вопроса.

- Вы могли бы подвести итог, что будете продавать? Получается, что облэнерго не продадут, пока не примут законы, ОПЗ тоже под вопросом.

- Сумыхимпром хотим продать, Николаевскую ТЭЦ, Первомайскую ГЭС, Ивано-Франковский локомотивный - неплохой завод, Укрпапирпром - это реально недвижимость, Президент-отель будем продавать, если выиграем суды. Днепродзержинскую ТЭЦ, завод Орион попытаемся продать в третий раз.

- Голубых фишек нет.

- Кроме облов и ОПЗ.

- Есть еще Электротяжмаш.

- Его нам пока не передали.

- Насколько я знаю, была идея объединить его с Турбоатомом.

- Были разные идеи: объединить, взять в аренду генераторное производство. С точки зрения общей производственной базы это имеет смысл. У этой идеи есть и сторонники и противники. Было много совещаний на эту тему.

- Николай Мартыненко продолжает оказывать влияние на Электротяжмаш?

- Сложно комментировать слухи. Сейчас завод практически не работает.

- За атаками на Турбоатом в 2015-2016 годах тоже стоял Мартыненко?

- Атаки были. Было много вопросов, всякое было. Мы его отстояли. Турбоатом сейчас загружен заказами. Стоит ли его приватизировать - дискуссионный вопрос.

- Что нового будет в законе о приватизации, который разрабатывает ФГИ?

- Он упрощает приватизацию. Мы будем иметь два типа компаний. Большие будут продаваться с советником, а малые - на электронном аукционе. Неважно - ProZorro или какой-то другой платформе. Без людей. И без оценки. Фишка этого закона в том, что рынок будет давать оценку.

В больших компаниях советник будет изучать спрос, работать над условиями и рекомендовать начальную цену. Она будет согласовываться с ФГИ и Кабмином. Мы отойдем от 45 дней для подготовки - этого реально мало, будет 180. И срезаем кучу регуляторки - вместо семи законов будет один закон о приватизации.

Мы хотим предложить процесс с конвертами. Если разница между предложениями участников конкурса будет меньше 10%, то между ними происходит аукцион. Сложная штука, но работает хорошо.

- А где она уже работает?

- В Чехии, например. Больших компаний, мы посчитали, будет всего 60. Критерии разработало Минэкономики - размер активов должен превышать 250 млн грн. Все остальное - мелочь и продается через электронный аукцион.

- Когда закон появится в комитетах?

- Премьер дал добро, мы запускаем его в Кабмин, потом комитеты и голосование. Я бы хотел выпустить его из Кабмина за месяц. Хотелось бы принять до летних каникул. Я сторонник фундаментальных реформ, а не "побелить - покрасить". Дело не в том, Билоус или кто-то другой. Этот закон даст нам возможность в глазах Запада выглядеть нормальными цивилизованными людьми. Мы ничего нового не придумываем, просто адаптируем опыт других стран. Я бы хотел, например, чтобы все большие госпредприятия находились в управлении холдинговой компании, или называйте как хотите.

- Видение - это хорошо. Что для этого делается?

- Ничего. Я презентовал эту идею много месяцев назад. Пока она не взлетает. В правительстве нет понимания, что эта модель будет работать. Хотя мы продвинули один проект - Recovery Fund of Ukraine - на базе того, что сделано в Румынии. Они передали миноритарные пакеты, которые принадлежали государству, в управление иностранному фонду. Премьеру эта идея понравилась.

- В него могут попасть облэнерго?

- В том числе. Но к нему надо долго готовиться, менять законодательную базу. Потому что в этом фонде могут оказаться доли Энергоатома, УЗ, Укргаздобычи и так далее. Сейчас компании не подлежат приватизации, и доли никуда передавать нельзя.

- В планах Фонда очень много завязано на принятии новых законов. Но в нашем парламенте законы можно принимать бесконечно долго.

- Я разве могу сказать, что в Раде примут, а что - нет? Взять закон об Укрспирте. Написали, переписали раза три, можно продавать. Почему они его не выносят?

- Почему не выносят?

- Я не знаю. Может, голосов нет. Я им сказал, что приду на фракцию, расскажу, как будет проходить продажа. Мы будем агентом, мы не будем забирать Укрспирт в Фонд госимущества и им управлять. Я тут канавы не хочу рыть по периметру и выставлять крупнокалиберные пулеметы. Я же понимаю, что это за предприятие. Но продать его можно, покупатели будут. Украинские, земные, нормальные покупатели.

- Водочные компании?

- Аграрии. Это же фактически закрытый цикл, ты можешь использовать картофель, зерно, кукурузу. Из меда можно спирт делать. У нас есть спиртзаводы в Минздраве, в ДУСе.

- Так кто мешает продать?

- На голосование не ставят, депутаты не голосуют. Меня все спрашивают, где приватизация. Я отвечаю: где решение? Еще есть хороший закон: давайте уменьшим список компаний, которые запрещены к приватизации. Там есть смешные предприятия, например Коневодство Украины. Суперстратегическое предприятие... И таких у нас немало.