Середина июня отмечена событиями, которые свидетельствуют о глубоком проникновении Китая в экономику и общественную жизнь Таджикистана. Конкретный пример: 20 июня местные СМИ известили о проекте строительства на деньги китайских инвесторов предприятия по переработке руды редких и цветных металлов. До этого, 14 июня, правительство Таджикистана подписало с китайской стороной соглашение о разработке месторождения серебра в Горно-Бадахшанском автономном округе (ГБАО). А на следующий день, 15 июня, председатель КНР Си Цзиньпин в Душанбе на пару с президентом Эмомали Рахмоном скрепили рукопожатием проект зданий правительства и парламента Таджикистана. Осуществление этого проекта - тоже китайская инвестиция. Что символично.

За что в Пекине любят Эмомали Рахмона

"Многие таджики считают, что их страна больше не является суверенной, и попала в столь глубокую экономическую зависимость от КНР, что уже не может принимать собственные решения. Для этих людей открытие проекта строительства зданий парламента и правительства Эмомали Рахмоном и Си Цзиньпином - символ того, что Китай перенял управление государством", - говорит сотрудница Центра восточноевропейских и международных исследований (ZOiS) Беате Эшмент (Beate Eschment). Но, как предполагает она, политическая элита в республике видит ситуацию иначе. "Элита такой символичности не признает. Руководству важно иметь для органов власти представительные роскошные здания", - продолжает немецкий эксперт.

Среди нынешних президентов стран Центральной Азии Эмомали Рахмон дольше других находится на своем посту, что служит определенной гарантией для тех контрактов, которые подписывает таджикское руководство, отмечает сотрудник Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА) Андрей Серенко. "Эмомали Рахмон может многим не нравиться на Западе, но для Пекина он приемлемая фигура, там его уже давно активно поддерживают. В том числе, с помощью различных экономических проектов", - говорит эксперт.

Он указывает на то, что Китай использует транспортные и транзитные возможности Таджикистана, вкладывается в дорожное строительство, в том числе, в скоростные автомагистрали, которые позволяют быстро перевозить товары в другие республики региона. Строительство этих магистралей ведется силами китайцев, то есть вряд ли можно говорить о том, что за счет этого массово создаются рабочие места для местных жителей. Но для республики это возможность модернизировать дорожную сеть в стране и зарабатывать с транзита.

Природные ресурсы Таджикистана, китайская индустрия и европейские фирмы

Кроме того, горнорудная отрасль Таджикистана, которая выдвинулась в число важных секторов промышленности, живет во многом благодаря Китаю. В частности, разработкой месторождений золота в основном занимаются предприятия, где доминирует китайский капитал. И китайские интересы?

"Без внешней поддержки Таджикистан не может развить свою индустрию. Не уверена, что Китай тут - оптимальный партнер, но он активен и использует свой шанс там, где другие игроки не столь настойчивы с предложениями. Однако вряд ли Китай поможет создать Таджикистану собственную индустрию. Его инвестиции идут на пользу китайской индустрии, а не таджикской. Таджикские предприниматели не могут не осознавать опасностей, которые сулят инвестиции соседней огромной страны, но у них нет иного выхода, как их принимать", - комментирует ситуацию Беате Эшмент.

"Я не слышу о значительном интересе крупных немецких фирм в Таджикистане, где инвестиционный климат не считается благоприятным. Таджикистан воспринимают далеким авторитарным государством вблизи Афганистана, где серьезные проблемы со стабильностью. То же касается в целом Европы, хотя в возведении Рогунской ГЭС неожиданно решила принять участие итальянская компания", - дополняет картину немецкий эксперт.

Таджикистан в системе китайской безопасности и фактор китайского спецназа

Впрочем, Китай старается "зацепить" Таджикистан не только экономически, но использует для этого политические, дипломатические, военно-стратегические рычаги. Тем более, что центральноазиатская республика интересует Пекин не только как территория для транзита и добычи полезных ископаемых, но и в контексте антитеррористической борьбы и близости Афганистана. "Для Пекина афганская проблема представляется очень важной не только в связи с уйгурским фактором, но в целом с точки зрения безопасности западных границ. Таджикистан рассматривается в этом аспекте как союзник и важный элемент в обеспечении внешней безопасности. И он будет все больше втягиваться в китайскую зону влияния и через проект "Нового шелкового пути", и через систему общей безопасности", - считает Андрей Серенко.

Но и Китай важен для Эмомали Рахмона лично и для Таджикистана в целом как партнер, который может обеспечить не только внешнюю, но и внутреннюю безопасность. "Накануне мятежа генерала Назарзода в 2015 году прошла информация, что китайский спецназ разместился в аэропорту Душанбе и в Варзобе. Силовики Эмомали Рахмона справились без его привлечения, но их наличие показало, что Пекин готов "впрягаться" за него во внутренние конфликты. Есть информация, что китайцы оказывают поддержку таджикским пограничным на территории ГБАО, помогают обустраивать высокогорные пограничные заставы", - рассказывает Серенко.

Далее, с лета 2018 года, в СМИ и среди экспертов идет разговор о проекте военной базы афганских силовиков в афганском Бадахшане, построенной полностью на китайские деньги, где могли бы находиться китайские военные инструкторы. "Это вполне возможно как раз по таджикскому сценарию, где китайцы выступают в роли дарителей, которые строят объекты, содержат их, оказывают иные добрые услуги, но на самом деле эти объекты включены в единую систему безопасности, которая предназначена защищать китайские интересы в регионе", - рассуждает собеседник DW.

"По моим данным, китайские военные на территории Таджикистана присутствуют, но это присутствие легендированное. Есть указания на то, что часть китайских рабочих, строящих дороги - военнослужащие армии Китая. В отличие от российского присутствия, которое более формализовано через 201-ю базу, которая всем хорошо известна, китайский военный фактор не демонстрируется. Пекин обеспечивает себе лояльность на той или иной территории не военными средствами", - говорит сотрудник ЦИСА.

Москва и Пекин - конкуренты за влияние в Таджикистане?

При этом Москва наблюдает за уходом Душанбе на "китайскую орбиту", но, с учетом обострения отношений с Западом Кремлю сейчас самому приходится ориентироваться на Китай. "Тем более в Москве есть мощное китайское лобби, которое продвигает китайские интересы по целому ряду проектов. Но мягкое соперничество между Россией и Китаем в форме переманивания на свою сторону тех или иных групп интересов в Таджикистане возможно", - полагает Андрей Серенко.

Хотя даже если у Москвы "еще есть пряники в виде денег, то она более скупа на них", чем Пекин. "Москва скорее будет продавать военную силу на "рынке страха". Ее товар - обеспечение безопасности Таджикистана перед лицом угрозы "Исламского государства", которое может прийти в Центральную Азию из Афганистана. Это важный довод, но им пугают давно, а очень долго пугать волком в лесу, как известно, нельзя", - напоминает он.

Что касается Пекина, то он не только собирается уступать Москве, но думает о перспективе. "В ходе пребывания китайского лидера в Душанбе в середине июня между КНР и Таджикистаном было подписано восемнадцать договоров, касающихся разных сегментов экономики, социальной сферы, инфраструктуры. Помимо прочего, они призваны укрепить значение Китая в период неизбежного транзита власти в Таджикистане, где, как прогнозируется, нынешний президент постарается передать эстафету сыну. Китайцы этой комбинации уделяют большое политическое внимание и на этот случай создают позиции, чтобы быть первыми из тех, кто захочет предложить помощь новому руководителю. И у них есть фора", - утверждает Андрей Серенко.