Интервью с Айварасом Абромавичусом состоялось в конце января. Уже после публикации материала стало известно, что министр принял решение подать в отставку.

- Вы недавно вернулись со Всемирного экономического форума в Давосе. Поделитесь впечатлениями: что сейчас больше всего заботит мировое сообщество?

- Самое главное впечатление: мировые лидеры смотрят и планируют шаги своих стран на десятилетия вперед. Много говорили о проблемах, и вызовах, которые будут актуальны в 2050 году, когда население планеты достигнет 9 млрд человек, и вопрос с нехваткой еды станет первоочередным. Дискутировали о структуре экономики, когда закончится нефть и так далее.

Сейчас мир в ситуации, когда открываются невероятные возможности, и одновременно возникают очень большие риски. Например, происходящая сейчас четвертая индустриальная революция несет риск сильно увеличить разрыв между развитыми странами, где и разрабатываются и внедряются основные изобретения, и развивающимися и в итоге увеличится разрыв между богатыми и бедными. Многим людям будет невероятно сложно приспособиться к новым условиям, и социальная напряженность будет нарастать.

- И что могла украинская делегация добавить к дискуссии о будущем мира?

- Давайте говорить прямо - мы не имеем возможности планировать свои действия на такой длительный срок. Очень часто наш актуальный горизонт планирования - до следующего заседания Рады, до следующего совещания у премьер-министра, в лучшем случае до следующего транша МВФ. Конечно, в таких условиях тяжело выстраивать и следовать стратегии. Невозможно нанимать людей, ставить им задачи. Лично у меня был очень короткий период с того момента, когда команда была собрана и начала работать, и мы могли планировать на какой-либо длительный период.

- А как правительство с таким таймингом планирует догонять ушедшие и продолжающие быстро двигаться западные страны?

- Среди обсуждаемых в Давосе тем был технологический прогресс. Мы в этом контексте отстали: страна сильно опоздала с внедрением 3G, e-government, электронного документооборота и много другого. Зато сейчас у нас есть реальный шанс резко сократить это отставание. Дело в том, что мы можем пропускать определенные этапы, сразу использовать самые современные и лучшие практики. Например, так мы поступили в сфере госзакупок, перескочив сразу через несколько ступенек, и внедрив очень прогрессивные методики и технологии. К сентябрю мы планируем стать самым прогрессивным государством Европы в сфере госзакупок. Такие революционные изменения не проходят незамеченными, они привлекают внимание потенциальных инвесторов. Система ProZorro хороший пример, что нужно ставить максимальные цели и достигать их.

- Насколько по вашим ощущениям сильна усталость Запада от Украины? Что думают относительно перспектив страны?

- В прошлом году мы приезжали, и главными темами, по которым нас оценивали, были обстрел Волновахи и Мариуполя, огромные макроэкономические риски, неопределенность курса гривни. Сейчас, когда мы приехали, наши собеседники признавали стабилизацию экономической ситуации. То есть разговаривали уже спокойно: они понимают, что все-таки мы по чуть-чуть, по чуть-чуть будем выходить из этого кризиса. Всем хотелось бы быстрого роста, но у нас еще есть множество сдерживающих факторов, которые не дают нам быстро развиваться.

- Уже два месяца идут разговоры о переформатировании правительства. Как оцениваете свои перспективы остаться министром экономики и есть ли вас такое желание?

- Есть желание или нет - зависит от нескольких факторов. В первую очередь - останутся ли у меня полномочия и большая автономия в принятии решений. Как говорил Стив Джобс, мы нанимаем умных людей не для того, чтобы говорить, что им делать.

Второе - это команда Кабмина. Я могу абсолютно честно сказать, что со многими министрами у нас сложилась достаточно динамичная и позитивная атмосфера. И то, что у правительства прошло множество инициатив - результат слаженной работы. Поэтому я не готов обещать, что я с большой радостью буду работать в правительстве, которое будет состоять из людей с другим мировоззрением и другими ценностями.

Говоря прямо, я считаю, что Украина в двух шагах или от прорыва, или от провала. Следующие назначения в правительстве определят, куда дальше движется страна. Или мы хороним открытый, прозрачный, профессиональный, технократический подход с прозрачными конкурсами, с независимыми директорами, с большим количеством волонтеров вокруг всяких министерств и в правительство приходят "крепкие хозяйственники", которые 20 лет до этого руководили. Или мы наоборот, усиливаем практику как раз прозападных, прорыночных назначений.

В последнем случае у нас есть реальный шанс для прорыва.

- Если финализировать ваш ответ: это "да", но есть набор "если"?

- Я получаю огромное удовольствие, делая позитивные вещи, и если мне не дают делать эти позитивные вещи, значит, я не получаю удовольствия. Я никогда не работал и не буду работать там, где я не приношу позитивный результат и где не получаю удовольствия. Сейчас уже сделано очень много, особенно в реструктуризации самого министерства. Я привел суперадекватных и суперхороших людей, которые готовы работать и делать результат.

Я не готов работать в команде не-единомышленников. Парламент и президента выбирал украинский народ и они имеют право поменять свое видение, по каким принципам формировать правительство. Но мы тоже люди свободные и имеем право выбирать, с кем работать.

Мне очень жаль, что Андрей Пивоварский принял решение уйти, но я могу его понять. У его реформаторских идей вряд ли была достойная поддержка со стороны власти.

Поэтому, коротко отвечая на ваш вопрос: если есть политическая воля делать реформы и поддержать министров-реформаторов не на словах, а на деле - я думаю, и я, и другие министры готовы работать. Как я говорил, сейчас ключевой момент, сейчас решается - есть ли у власти такое желание, и к какой модели она склоняется - управлять министерствами должны менеджеры-технократы или "эффективные" завхозы.

- Что мешает привлекать в госструктуры профессионалов и почему некоторые из них, как министр инфраструктуры Андрей Пивоварский, уже настроены покидать министерства и ведомства?

- Перед политиками как никогда ранее стоит важная задача - принимать и воплощать сложные, но правильные решения. Поэтому государства не могут себе позволить нанимать слабых людей. Чем можно привлечь сильного специалиста? Это сумма трех факторов. Первый - автономия, то есть большее делегирование, большие возможности принятия решений. Второй - это чувство, что делаешь что-то нужное и важное И третье - это справедливое вознаграждение.

Определенная автономия у отдельных министров и замов уже есть. Чувство важности выполняемой работы есть практически у всех людей, пришедший во власть после Майдана. Что касается справедливого вознаграждения - этого нет даже близко.

Если длительное время отсутствует один из факторов - вся структура начинает пробуксовывать.

- Есть варианты решения этой проблемы?

- Мы начали привлекать профессионалов хотя бы в госкомпании, поскольку, с недавнего времени, имеем возможность предложить им достойную компенсацию. Вопрос заработных плат госслужащих мы поднимали и будем поднимать - это один из факторов, из-за чего энтузиазм, волонтерство, хорошие намерения нормальных, адекватных, новых людей могут превратиться в ничто.

Кто-то пойдет, потому что не хватает средств на достойную жизнь, а кто-то скажет: ну зачем я здесь должен волонтерствовать, если даже никто не оценит то, что я делаю. Это проблема.

- О справедливой компенсации говорят уже добрых два года, но ничего в этом направлении не сделано...

- Мы даже с Наталкой Яресько как-то обсуждали создание формулы для мотивации сокращать издержки и за этот счет повышать зарплаты. Например, сокращаешь на 10%, получаешь на 20% больше; сокращаешь на 20%, получаешь на 60% больше и т.д.

Я считаю, что реформы могут быть прогрессивными настолько, насколько прогрессивны люди, которые их делают. Проблема в том, что уже долгое время у вопроса "нормальных зарплат" нет ответственного. Сейчас эта реформа распылилась, нет конкретного ответственного. Как говорится в шведской пословице: чем больше поваров - тем хуже суп.

Когда я приходил в правительство, я думал, что за это будет отвечать Нацсовет реформ. Мне сказали: подожди, через шесть месяцев будет открытый, прозрачный фонд заработных плат для всех. Но потом реформу передали в Кабмин, что в принципе логично, но здесь ее никто конкретно не подхватил.

Я считаю, что это очень неправильно. Уже с первоначальной стадии закладывается коррумпированная составляющая. Чиновники получали деньги в конвертах и исполняли пожелание, дающих товарищей. Эта система работала годами.

-А в своем министерстве как решали вопрос компенсации?

- В нашем министерстве произошли сокращения, и это позволило поднять оставшимся сотрудникам заработную плату. Была средняя зарплата 4700 грн, стала 9400 грн. Ну, хоть какое-то движение в правильном направлении. Но этого мало, нужно сокращать госаппарат и повышать компенсацию чиновникам, от которых ждут кардинальных и эффективных реформ.

- Уже есть госбюджет-2016, в котором таких шагов не заложено. Освободившийся ресурс распределяется на все 300 000 чиновников повышение по 10-30 грн, а вы говорите, что надо в течение месяца решить вопрос справедливой компенсации. И все говорят надо, но...

- Не думаю, что все говорят. Не исключаю, что многим выгодно, чтобы все эти волонтеры- реформаторы по чуть-чуть уходили.

- Сейчас что-то делается, чтобы решить вопрос оплаты? Или всех волонтеров перевести в советники и финансировать их работу на донорской основе, на деньги ЕБРР и других организаций?

- Это тоже вариант. Кстати, организаций, которые готовы финансировать реформаторские идеи -десятки. И здесь все зависит от команды министерства: как нравится она донорам, какие важные вещи делает. Финансирование западных наших партнеров присутствует, и за это им всем спасибо. На это можно какие-то точечные изменения делать, но нужно чиновникам все-таки сделать достойную заработную плату, провести системные изменения.

Те деньги доноров, которые в прошлом году могли пойти на создание Спецфонда под заработные платы для нескольких министерств, ответственных за ключевые реформы, пошли в итоге на децентрализацию, и это, конечно, достаточно печально.

- Расскажите, как оцениваете своих успехи и неудачи в прошлом году и какие основные задачи поставили перед собой на 2016-й?

- Я считаю, что худшее для украинской экономики уже позади. Главная задача, и она выполнена, -макроэкономическая стабилизация.

Главное достижение за прошлый год - конечно, проведенная реформа публичных закупок. Начали проводить электронные торги, что позволило резко сократить масштабы коррупции, поменяли законодательство. До сентября этого года, думаю, переведем все закупки в электронную форму.

Полагаю, в этом году должен начаться экономический рост и мы должны продолжать уменьшать роль государства в экономике. Цель номер один, которую мы не выполнили в прошлом году - это приватизация. У нас 1824 работающих госпредприятия, их мы разделили на три группы. Компании, которые потенциально привлекают интерес больших западных стратегических инвесторов; большие предприятия, которые не вызывают конкретного интереса; и все остальные.

- И какие предприятия в какую группу вошли?

- В первую вошли 22 компании, в основном стивидорные компании в портах, электроэнергетический сектор, пара компаний из агросектора - это ГПЗКУ и Укрспирт, машиностроение и химическая отрасль. Вторая категория - небольшие компании, например, пакеты в облэнерго, куда иностранцы вряд ли зайдут. И третья - более 1200 маленьких. У них общий оборот $300 млн долларов в год. То есть это маленькие компании, которые нужно быстро продать малому и среднему бизнесу, например, через электронный портал, созданный ФГИУ. Пусть они управляют этими активами, пока их стоимость еще не уменьшилась.

А правительство и ФГИУ должны сконцентрироваться на приватизации 22 компаний первой группы и, по нашему плану, в течение двух лет прозрачно их продать. Приватизация это, прежде всего, модернизация нашей экономики, создание рабочих мест и привлечение инвестиций. И вторая составляющая - борьба с коррупцией. Мы знаем, что госпредприятия - логово коррупции, хотя есть несколько хороших примеров, где ситуация все-таки кардинально изменилась - тот же самый Нафтогаз, Укргазвыдобування. В нынешних условиях процесс идет небыстро. Нужно внести изменения в законодательство, чтобы ликвидировать рейдерские схемы приватизации предприятий, когда олигархи покупают пакеты акций в 5-10%, и отбивают у других инвесторов желание покупать предприятия.

- Какие шансы, что эта Рада примет необходимые законы?

- Есть две категории депутатов, которые не голосуют за эти изменения. Первая - идеологические противники приватизации. Вторая - те, кто просто не верит, что приватизация пройдет честно и прозрачно. Им мы пытаемся объяснить, почему так важно отменить эти нормы о предпродаже 5-10% акций - это и даст возможность показать позитивный "кейс" прозрачной продажи того же ОПЗ.

Я остаюсь оптимистом. Уже и премьер-министр утверждает, что одна из ключевых задач правительства на этот год - приватизация. Так что есть хорошие шансы внести необходимые изменения и привлечь в страну иностранные инвестиции, в том числе и путем продажи крупнейших госкомпаний.

- Кроме приватизации, какие еще основные цели Минэкономики на 2016-й?

- Во-первых, продолжение реформы госпредприятий. Во-вторых - дерегуляция. В прошлом году мы выполнили 72% плана по дерегуляции бизнеса. На этот год также планируем тесный контакт с бизнесом, чтобы сделать более концентрированный план изменений, которые будут иметь быстрый и сильный позитивный эффект для бизнеса. Предусмотрена дальнейшая отмена лицензий, разрешений, согласований.

Отдельно хочу выделить намеченную на этот год реформу госконтроля. Планы всех госорганов по всем проверкам предприятий будут заноситься в единую базу данных, которая будет составлять график проверок. В идеале больше одной плановой проверки в год у плательщика не будет, кроме того - бизнес будет заранее знать, кто, когда и почему планирует прийти к нему. План проверок на этот год уже выложили на нашем сайте.

Офис эффективной регуляции - BRDO - сделал дорожную карту, по которой в этом году мы должны с 83 места в рейтинге Doing Business подняться на 46 место. Главная наша проблема - сложность подключения к электросетям и получение разрешений на строительство, плюс ограничения по торговле. Есть проблемы с исполнением контрактов, защитой прав инвесторов и ликвидацией бизнеса. Все эти трудности мы знаем, разложили по полочкам, установили сроки их решения.

План очень амбициозен, но мы ставим перед собой самые высокие цели. Уже по итогам 2017-го Украина должна занимать в рейтинге 16 место. Для этого нужно принять и реализовать 43 инициативы за два года. Поэтому мы плотно работаем с парламентом - 18-го февраля в Раде должен быть один день экономического развития и один день, посвященный Doing Business.

- Почему привязываетесь именно к DoingBusiness, а не, например к рейтингу Экономических свобод, где Украина в самом конце?

- Никто не говорит, что мы не обращаем внимания и не стремимся улучшить позиции Украины в других рейтингах. Но Doing Business - один из признанных в мире факторов оценки экономики страны. Еще когда я работал в инвесткомпании, мы всегда оценивали перспективы инвестиций в ту или иную страну, в том числе и анализируя Doing Business. Смотрели не столько на конкретное место, сколько на прогресс, на тенденции. Если страна демонстрирует положительную динамику, улучшает свои показатели - она интересует инвестора.

- Вы упомянули реформу госпредприятий. Имеется в виду анонсированное создание государственного холдинга?

- Не только. Есть много других направлений работы. Например, многие госкомпании до сих пор не провели аудит, хотя по закону обязаны это сделать. Не выполняют закон, или отказываются привлекать международных аудиторов, заказывая аудит у местных компаний. Практика выполнения принятых законов оставляет желать лучшего - одно дело их принять, а другое - заставить всех действовать по новым правилам.

Один из ключевых вопросов, который покажет, есть ли перспектива у этой реформы - реформа корпоративного управления Нафтогаза. Мы вывели Нафтогаз из подчинения Минэнерго. Считается, что управление таким огромным монополистом и формирование отраслевой политики несовместимо - есть конфликт интересов. Сейчас идет второй этап - создание наблюдательного совета Нафтогаза. Там будет пять членов: один от правительства, один - от Администрации президента, и три независимых, отбираемых номинационным комитетом и утверждаемых Кабмином. И кого в итоге назначат в набсовет Нафтогаза - действительно независимых экспертов или подконтрольных кому-то лиц - и покажет, насколько реальна реформа госпредприятий в Украине.

- А есть уже финальный вариант: сколько и каких предприятий войдет в холдинг?

- Финального варианта пока нет. Лично я придерживаюсь той точки зрения, что нужно продать все, чтобы никакой холдинговой компании вообще не было. Идею создания и продвижения холдинга я поддержу тогда, когда увижу, что в набсовет Нафтогаза назначены действительно независимые профессионалы. Основной риск холдинговой компании - возможность одним назначением получить контроль над крупнейшими госпредприятиями. В ситуации отсутствия политической воли ликвидировать политическое влияние на крупнейшие госкомпании - это очень большой риск. Хотя централизация управления госпредприятиями - мировая тенденция, при этом в руководство активно привлекают иностранцев, или даже передают управление таким центром иностранным компаниям

- Вы имеете в виду опыт Румынии, которая управление госактивами передала американскому фонду FranklinTempleton?

- Это безусловно позитивный и успешный опыт. Причем обратите внимание - передали управление американцам, но почти все работники управляющей компании - румыны. Да, они сотрудники Franklin Templeton, но они граждане Румынии. То есть американцы успешно используют местные кадры, и добились выдающихся успехов.

- Кого бы вы хотели видеть в набсовете и во главе Нафтогаза - иностранцев?

- Не обязательно, я уверен, что украинцы с высокой квалификацией и безупречной репутацией также должны подаваться на конкурсы. Но конкретно сейчас - да, я предпочел бы, чтобы были выбраны западные профессионалы экстра-класса, специалисты, имеющие опыт управления гигантскими компаниями, особенно в период кризиса. Они бы своей репутацией гарантировали правильность и прозрачность происходящих в компании процессов.

- В том числе и в планируемой холдинговой компании?

- Да, поскольку идея создания структуры корпоративного управления холдингом такая же, как и в случае с набсоветом Нафтогаза: изолировать управление компанией от политического влияния. Менеджмент отчитывается только перед набсоветом, а не перед профильным министерством, комитетом или ведомством. И у политиков не будет возможности назначать или снимать менеджеров, как-то давить на них. Управленцы будут подотчетны только наблюдательному совету и никому другому.

- Но пока что не удалось назначить по конкурсу руководителя ни на одно из крупнейших госпредприятий. Есть какой-то прогресс по этому вопросу?

- В начале недели мы общались с другими министрами по постановлению №777 (регламентирует порядок назначения руководителей госкомпаний - ред.) и договорились, как нужно изменить процедуру. Руководителей топ-60 госкомпаний должен назначать номинационный комитет. Сейчас каждое министерство проводит первичный конкурс, отбор на должность подведомственных ему предприятий, и лишь потом подает отобранных кандидатов на номинационный комитет, куда входят пять министров и пять независимых членов. В итоге получается, что часто качество поданных кандидатов не выдерживает никакой критики и выбирать не из кого. Поэтому приходится проводить повторный конкурс, терять время и ресурсы.

Договорились полностью передать функцию подбора руководителей в комиссию под эгидой Министерства экономики, которая будет включать представителей профильных министерств. То есть теперь мы будем отвечать за всю процедуру, что позволит ее ускорить, упростить и повысить качество отбора.

- Когда можно ожидать окончания саги с руководителями госпредприятий, уже по новой процедуре?

- Сложно сказать. Обновление руководства госпредприятий происходит недостаточно быстро, и каждый случай нужно рассматривать отдельно. Хотелось бы побыстрее, но конкретные сроки назвать сложно. Первым по обновленной "процедуре 777" запускаем Электротяжмаш, дальше пойдет Центрэнерго, Укрэнерго и компании аграрного сектора.

- По вашим словам, в прошлом году в Украину зашло $3 млрд прямых иностранных инвестиций. Куда именно, в какие сектора?

- В основном это была рекапитализация банков. Но также зашли инвестиции в химическую промышленность, в аграрный сектор, некоторые были направлены на создание производственных мощностей в Украине.

- В этом году надеетесь привлечь в Украине $5 млрд прямых иностранных инвестиций. В какие именно отрасли?

- Химическая отрасль, и, в первую очередь, Одесский припортовый завод, транспорт - практически на каждый порт (стивидорную компанию) есть потенциальный покупатель, электроэнергетика - Центрэнерго, аграрный сектор. Но это если говорить о продаже госактивов. Если же говорить не о приватизации, а о инвестировании, то к Украине присматривается много западных компаний. Сейчас в стране сложилась очень специфическая ситуация: есть уникальная возможность наладить производство и экспортировать товар на крупнейший и самый платежеспособный рынок мира - Евросоюз с ВВП более $18 трлн. При этом в Украине достаточно много квалифицированных и, после девальвации, дешевых работников. Эти факторы, без сомнения, внимательно изучаются инвесторами и уже в этом году мы ожидаем приход иностранных компаний именно с целью создавать здесь производственные мощности с прицелом на экспорт продукции в ЕС и другие регионы. Будем привлекать известные компании, своим именем подтверждающих надежность и перспективность инвестиций в Украину.

- Кого именно - уже есть какие-то конкретные разработки, договоренности?

- Есть примеры выхода на украинский рынок компаний, пусть и не приносящих многомиллиардные инвестиции, но своим присутствием уже ставящих стране определенный знак качества. Я имею в виду такие компании, как Uber, PayPal и другие. Мы будем убеждать приходить таких грандов, как Ikea и схожие по масштабу компаниями.

- Что же мешает, отпугивает инвесторов сейчас?

- Во-первых, любая инвестиция это -- работа не на один месяц, это долгосрочный проект. Привлечением солидных инвесторов требует много времени. Из своей практики могу сказать, что крупнейший инвестор, с которым я когда-либо работал, - Abu-Dhabi Investment Authority (ADIA), управляющий капиталом в $600-800 млрд, - согласился с нами сотрудничать после семи лет переговоров. Так что требуется терпение.

Во-вторых, нужно снять всякого рода ограничения. Первый вопрос, который задает инвестор: есть ли ограничения по выводу капитала и дивидендов, по покупке валюты. Услышав, что есть, они говорят - спасибо, мы подождем, пока вы выйдете из кризиса, и снимете ограничения.

В-третьих, инвесторы отлично знают, что есть, мягко говоря, неэффективность при возмещении НДС экспортерам. Если их интересует создание в Украине производственных мощностей, ориентированных на экспорт, то возмещение НДС вовремя и в полном объеме становится одним из ключевых вопросов. Я иногда шучу, что лучшая экономическая стратегия для Украины - это сделать автоматическое возмещение НДС.

Есть и другие важные и необходимые факторы: верховенство права, справедливые суды, борьба с коррупцией, эффективная прокуратура и выполение обещаний. Правительство обещало, что 1 января отменит дополнительную импортную пошлину - мы ее отменили.

Мы начали решать проблемы, настраиваем системную работу - будем продолжать и инвесторы поверят, что страна идет в правильном направлении и заинтересуются Украиной.

- Расскажите, есть ли у Минэкономики план, как помочь украинскому бизнесу компенсировать потери от российских санкций? Имеется в виду и торговое эмбарго, и запрет на транзит?

- Благодаря действиям России у нас действительно много сложностей в торговле. Наша миссия двояка. Во-первых, объяснить бизнесу, почему ЗСТ с Евросоюзом - успех, какие возможности открываются и как ими можно воспользоваться...

- Но ведь экспорт в ЕС за последние два года резко упал, а каком успехе может идти речь?

- Он упал по совершенно очевидным и объективным причинам. Прежде всего, нарушены производственные цепочки из-за оккупации некоторых районов Донецкой и Луганской областей и аннексии Крыма. Второе: на оккупированных территориях осталось немало заводов, ранее обеспечивающих значительную долю украинского экспорта. Третье: упали мировые цены на значительную часть продукции, которую Украина поставляла в ЕС. Четвертое: из-за российских антисанкций против рынка ЕС конкуренция внутри самого ЕС резко усилилась, и украинской продукции стало сложнее завоевывать новые рынки.

Отдельно можно сказать об украинской банковской системе. Она очень слабая, и не может предоставлять бизнесу достаточно дешевые ресурсы. У многих компаний в банках застряла часть оборотного капитала, и в таких условиях им также тяжело наращивать экспортные поставки. Все эти факторы и привели к падению экспорта, причем не только в ЕС.

- Сейчас все чаще звучат нарекания на дискриминационные условия, поставленные ЕС и явно заниженных квотах на поставки самых популярных товаров.

- С тех пор, как были согласованы квоты на поставки отдельных продуктов, они будут постепенно увеличиваться, добавляться новые товарные позиции. На недавней встрече с еврокомиссаром по торговле Сесилией Мальмстрём как раз и говорили о том, что ЕС готов пересматривать квоты, несмотря на те вызовы, с которыми столкнулась экономика Евросоюза. Например, предприятия молочной промышленности прошли европейскую сертификацию и уже могут экспортировать продукцию в Европу. Еще совсем недавно об этом не было и речи. Нужно понимать, что мы и сами неважно сделали свою домашнюю работу. Как пример: неразбериха со службой безопасности и сертификации продовольственной продукции.

Неправильно всю вину возлагать на правительство, бизнес тоже должен принимать активное участие. Есть позиции, по которым не установлены ни квоты, ни тарифы. Это большие возможности для нас. Есть шанс стать второй Мексикой 1994 года, когда после вхождения страны в NAFTA (североамериканская зона свободной торговли, куда сейчас входит Канада, США и Мексика - ред.) в приграничных с США штатах стали массово создаваться производственные мощности, ориентированные на экспорт в США. Такого же развития событий хотим и мы: захода в Украину европейского малого и среднего бизнеса. Примеры успешного инвестирования европейцев в нашу страну есть.

- Вернемся к торговой войне с Россией. По подсчетам Минэкономики суммарные потери украинского бизнеса от российских санкций составят $600 млн. Минагропрод говорит о $700 млн потерь только для аграрного сектора. Откуда такие разночтения?

- Мы посчитали: потери непосредственно от эмбарго составят $98 млн, остальное придется на повышение тарифов и другие препоны. Суммарно потери будут от $420 млн до $600 млн. Через территорию РФ в Казахстан, страны Центральной Азии и кавказские страны перевозится украинских товаров на $1,8 млрд. Мы не ожидаем полного прекращения транзита: бизнес так или иначе найдет выход из положения.

- Но ведь есть возможность ввоза товара на территорию России через Беларусь...

- Через Беларусь идет товар в Казахстан, в другие страны уже начинаются поставки обычным маршрутом. Конечно, есть какие-то задержки, осложнения, но процесс идет. Изучаем другие варианты, например, запустили тестовый поезд в Китай по "новому шелковому пути". 21 января руководители железнодорожных компаний Украины, Казахстана, Грузии и Азербайджана встречались и обговаривали возможность понижения тарифов для поездов "шелкового пути", чтобы ж/д перевозки могли успешно конкурировать с морскими. Да, морские перевозки значительно дешевле, но доставка морем грузов из Китая в ЕС занимает на два месяца больше, чем транспортировка по железной дороге.

Путь из Украины в Казахстан через Беларусь удлиняет маршрут на 500 км, а для бизнеса это весьма ощутимое удлинение, и по времени, и по финансам. Плюс пломбы, конвой - все это увеличивает затраты на транспорт на 25-30%. Этого россияне и добивались, их продукция стала конкурентнее по цене. Мы ждали эмбарго, повышения тарифов, но не запрета на транзит. Мы не ожидали, что РФ пойдет на прямое нарушение норм ВТО, и уже обратились в эту организацию. Все наши западные партнеры однозначно поддерживают Украину в этом споре.

- А какие ответные шаги Украины - как можно адекватно отреагировать на действия РФ? Самим запретить транзит?

- Нет, мы не можем пойти ни на какие меры, идущие в разрез с требованиями ВТО и правилами международной торговли. Мы строго придерживаемся всех договоров и выполняем все их требованиях. Мы даем Западу четкий сигнал: мы честные, добропорядочные, предсказуемые партнеры по ВТО, мы не идем таким путем, как наши северные соседи, у нас другие методы. Их действия мы будем оспаривать в установленном порядке.

- Споры в ВТО занимают годы, и даже выигранное дело, когда назначается какая-то компенсация, может затянуться надолго. Также есть проблем взыскать сумму компенсации. По сути, Россия безнаказанно усложнила жизнь нашему бизнесу.

- Нельзя сказать, что совсем безнаказанно. Есть законы рынка. Например, Газпром установил самые высокие цены на газ для Украины и Литвы. Что произошло в итоге? Литва построила LNG-терминал и начала закупать сжиженный газ, Украина покупает основную часть газа в Европе через реверс. В результате Газпром потерял рынок, и теперь не знает, кому продавать газ. Аналогично будут развиваться события и с запретом на транзит - бизнес освоит новые маршруты, и РФ будет нести большие финансовые потери.

- Вторую половину прошлого года вся Украина увлеченно наблюдала за эпопеей с налоговой реформой. В итоге бизнес получил некий суррогат, и очередное обещание провести реформу в этом году. Кто будет ее провайдером - Минфин или Минэкономики?

- В мировой практике есть примеры, когда проведением налоговой реформы занималось и Министерство экономики, есть примеры, когда ее внедрял Минфин. На Нацсовете реформ было принято решение передать ее Министерству финансов. В нашем случае у Министерства финансов было много хороших советников, но... получилось как получилось.

Для нас важно, чтобы основной фокус был на администрировании налогов. Я сторонник того, что бизнес - это хорошо, а бюрократия - плохо. И государство должно сделать так, чтобы администрировать налоги было просто и быстро. ГФС должна быть сервисной организацией, а не карательным органом. И мой рецепт этого изменения: сделать как с патрульной полицией. То есть всех уволить, а потом по конкурсу набрать новых, не замаранных людей, без шлейфа скандалов и скелетов в шкафах. Разрушить эту ауру, что двадцать лет формировалась вокруг налоговой. Без этого будет очень трудно что-либо изменить.

- Получается, что запланированная реформа ГФС, о ходе которой регулярно отчитывается Роман Насиров, вас не устраивает?

- Хотелось бы более быстрого проведения реформы. Хороший показатель успешной реформы, когда бизнес не будет платить процент за возмещение НДС, когда исчезнут проблемы на таможне, когда налоговая перестанет смотреть на плательщиков как на злостных нарушителей. Пока этого нет, но определенные позитивные сдвиги есть, например, уменьшилась задолженность государства по возврату НДС. Но нужно работать быстрее, жестче, радикальней.

В прошлом году Наталка Яресько концентрировалась на решении других, более неотложных задач: макроэкономическая стабилизация, реструктуризация долга, сведение бюджета. Думаю, в этом году в число ее приоритетов войдет как раз реформа ГФС.

- Что происходит вокруг Электротяжмаша, какое наказание понесет Глушаков за попытку рейдерского захвата завода?

- Знаете, это какая-то криминально-мистическая история. Мы внесли изменения в реестр предприятия, когда его отстранили, а уже на следующий день тот же самый регистратор меняет записи и Глушаков уже снова числится директором завода. Будем совместно с Минюстом разбираться, подключать правоохранителей, выяснять, что происходит на самом деле и как так получается. Пока что эта история показывает полную беспомощность власти в борьбе с людьми, паразитирующими на госпредприятиях.

- И что теперь? Пойдете в суд?

- У меня нет особой веры и надежды на украинские суды. Часть дел, когда уволенные руководители пытались восстановиться в должности через суд, мы выиграли, часть - проиграли. Почему так происходит - объяснять не надо. Поэтому суды вряд ли можно считать эффективной защитой.